Частный сыск

— Точно не помню… — призадумался Ярошенко. — Около двух лет назад. Кажется, в начале августа девяносто четвертого.

— А последняя?

— Шесть дней назад, за день до моего ареста.

— Сумма?

— Двадцать тысяч американских долларов.

— Какими купюрами?

— Стольниками.

— Где именно сержанты Калинин и Леонтьев оставляли деньги?

— В почтовом ящике.

— Назовите адрес.

— Краснодарская улица, дом девять, квартира шестьдесят, — без запиночки выпалил Ярошенко.

— Это место вам указал Хлыст?

— Да.

— Бывали ли случаи, когда деньги передавались другим путем?

— Нет.

— Значит, на протяжении двух лет, с промежутками в три дня, деньги клались в почтовый ящик шестидесятой квартиры по адресу Краснодарская улица, дом девять?

— Совершенно верно.

— Это неправда… — тихо сказал Чернов.

— Правда, уважаемый, правда, — утешительно произнес Ярошенко. — Чего уж теперь отнекиваться?

Григорий смолчал. Он чувствовал, как его затягивает в вязкую болотную муть, еще чуть-чуть — и он начнет захлебываться, задыхаться. Зачем доказывать, убеждать, клясться в своей непричастности к этому делу, когда его никто не слышит, не хочет слышать!

На какое-то время в кабинете повисла тишина. Порогин подошел к помощнику и прочитал последний лист протокола. Все следили за ним с чутким вниманием, будто он совершал архиважный поступок.

— Последние две строчки вычеркни, — сказал Игорь протоколисту, после чего вернулся на свое место и задал очередной вопрос Ярошенко: — У ваших подельников был ключ от почтового ящика?

— Его можно открыть хоть спичкой, там замок совсем простенький.

— Вы помечали деньги изотопами?

— Чем? — не понял майор, и впервые по его лицу пробежала тень испуга.

— Радиоактивными изотопами, — пояснил Порогин.

— Слово-то знакомое, но вот что оно означает?…

— Помечали или нет?

— Нет вроде…

— Вроде?

— Да не помечал я ничего! — возмущенно воскликнул Ярошенко. — Не надо мне шить какие-то изотопы! Откуда мне взять эти изотопы? С какой стати я буду…

— Успокойтесь, Александр Дмитриевич, — Игорь постучал карандашиком по крышке стола. — Вам надо было только сказать: «Не помечал».

— А я что сказал?

— Вы так и сказали, но очень уж эмоционально. — Следователь лучезарно улыбнулся. — Если каждый из нас начнет нервничать и давать волю эмоциям…

— Понимаю-понимаю, — закивал Ярошенко.

Но и вы меня…

— И я вас понимаю, — Игорь повернул голову в сторону Чернова, — и Григория Михайловича понимаю. Не понимаю только одного. Как могло получиться, что вы узнали о существовании друг друга только две недели назад, когда познакомились в аэропорту?

— Объясняю, — начал было Ярошенко, но тут его прервал молчавший до последнего момента адвокат Чернова Бобков, совсем еще молодой мужчина за два метра ростом.

— Минуточку, господа! — Он привстал со стула и чуть не задел макушкой висевшую под потолком люстру. — Минуточку! Позвольте поделиться с вами своим недоумением. Господин Порогин, вот вы все спрашиваете и спрашиваете гражданина Ярошенко, ходите все вокруг да около, и дело клонится к тому, что все, в том числе и вы сами, когда-нибудь придете к единодушному выводу: мой подзащитный как раз и есть пресловутый мифический Хлыст! Надо же, как все у вас просто, однако! Как все просто! А хотите, чтобы было еще проще?

— Желательно, чтобы все было покороче, — сказал Порогин.

— Хорошо, в двух словах. Можно обратиться к гражданину Ярошенко?

— Ради Бога, — разрешил Игорь.

— Пожалуйста, — не возражал и адвокат Александра Дмитриевича.

— Гражданин Ярошенко, вот вы только что рассказывали нам о своих многочисленных попытках разоблачить Хлыста. Уж что вы только ни предпринимали, как ни изгалялись, а почему-то не догадались справиться — кто же живет на Краснодарской улице, в доме девять, в квартире шестьдесят? Ведь это же элементарно, Ватсон!.. — Адвокат прокашлялся и продолжил: — Быть может, я совершаю непростительную ошибку, быть может, мне следовало бы приберечь эту речь для суда… Впрочем, я не верю, что суд над моим клиентом когда-нибудь состоится. Это будет нонсенс!

— А что вы от меня-то хотите? — хмуро спросил Ярошенко. — Я все рассказываю, как было на самом деле. В чем-то вы правы… Но мне и в голову не могло прийти, что Хлыст может жить в том же доме…

— Так кто он, по-вашему? — саркастически усмехнулся адвокат Чернова. — Злой гений или дурилка картонная? И кто ВЫ после всего этого?

— Тише-тише, попрошу без оскорблений! — принял позу адвокат Ярошенко.

— В чем вы услышали оскорбление, в чем? — сжал кулачищи двухметровый гигант.

— Тише, господа! — рявкнул Порогин. — Идите за дверь, там выясняйте свои отношения! Григорий Михайлович, вы получали от гражданина Ярошенко денежные суммы в течение двух лет, начиная с августа девяносто второго года?

— Нет… — еле слышно ответил Чернов. — Я вообще не помню, когда в последний раз открывал почтовый ящик…

— Напомнить вам? Шесть дней назад.

— Это понятно… — уже почти шепотом промолвил Григорий. — Но до этого… Мы ведь газет не выписывали. — Почему?

— Что за вопрос? — опять встрял адвокат Чернова.