Частный сыск

Примерно в радиусе десяти метров. Возможно, здесь. — Он встал у огромного валуна, растрескавшегося от вековых соленых ветров. — Или здесь, — перешел он на новое место и для верности притопнул ногой. — Представь себе, дорогая моя, что прямо под нами, на глубине каких-нибудь двух метров, как в коконе, лежит белоснежная скульптура вот с такими вот крепкими сисечками… Лежит и ждет, когда мы ее откопаем и извлечем из земли на свет божий!.. Вот это будет находка! Археологическая сенсация, ничем не уступающая по значимости открытию гробницы Тутанхамона!..

— Граф, у Аполлона нет женских первичных половых признаков, — устало улыбнулась Наташа.

— Мы найдем Артемиду! — горячился Граф.

Но Наташа, давно привыкшая к подобным излияниям, уже не слушала. Вооружившись археологической лопаткой, она разгребала верхний слой камней и почвы. Через четыре дня придется возвращаться в Москву, к рабочим проблемам, и надо использовать оставшееся время с толком.

Граф вздохнул и тоже принялся за дело.

Лишь к вечеру, намаявшись под палящим солнцем, но так ничего и не обнаружив, они объявили передышку — до утра.

Граф натаскал со всего острова сухой травы, а Наташа тем временем развела костер в нише у входа в катакомбы. Археологи давно облюбовали это место для приготовления еды и вечерних посиделок: огонь был скрыт со всех сторон, и его можно было поддерживать хоть всю ночь напролет, не опасаясь появления разгневанных пограничников.

Надежно установленный на камнях, со всех сторон облизываемый языками пламени, кипел и булькал котелок.

Наташа смотрела на огонь, и лицо ее было грустно.

— Что-то ты сама не своя, Наташенька, — заявил Граф со своей обычной бесцеремонностью, заглядывая ей в глаза. — Ходишь как в воду опущенная. Дома проблемы?

Наташа неопределенно пожала плечами. В эту минуту ей менее всего хотелось откровенничать на семейные темы.

— Такая молодая, такая красивая, — развивал мысль Граф. — Я понимаю, конечно, что семейные узы недаром так прозвали, — узы они и есть узы, — но нельзя же так преступно относиться к собственным желаниям!..

— Что ты имеешь в виду?

— О! — лукаво прищурился Граф. — Я старый хрыч, и меня не проведешь. Я-то видел, как на тебя поглядывал этот парень, который привез нас на остров. И как ты поглядывала на него.

Наташа почувствовала, что краснеет, и пожала плечами.

— Глупости, — сказала она как можно равнодушнее.

— Никакие и не глупости. Симпатичный парень и очень тебе подходит. Конечно, если бы не Виктор, — поспешил прибавить он. — Когда ты отворачивалась, он прямо-таки поедал тебя взглядом. Не удивлюсь, если он вдруг объявится здесь…

— Разумеется, объявится. Мы ведь договорились, что он каждый день будет привозить нам пресную воду и провизию.

— Э нет. Неужели ты всерьез думаешь, что он позарился на те копейки, которые мы ему за это пообещали? Ерунда! Он будет сюда приезжать только для того, чтобы еще и еще раз взглянуть на тебя, Наташенька! Уж поверь моему опыту!..

Впервые в жизни, наверное, Наташа не знала, что ответить.

Разумеется, бесцеремонность Графа вряд ли можно назвать простительной, однако сейчас молодая женщина не думала об Эдуарде Владимировиче.

Она вспоминала белозубую улыбку мускулистого рыбака, и в ее воображении эта улыбка накладывалась на другую, очень знакомую, немного застенчивую и открытую одновременно.

Можно только вообразить, какую истерику закатил бы ей ревнивый Витя, если бы узнал, что Наташа думала о своем далеком французском знакомом, адвокате Леру.

Хотя и думала с некоторой злостью, досадой. Но относилась досада скорее к самой Наташе. Почему она не могла забыть французского хулигана?

…Граф с удивлением наблюдал за сменой выражений на Наташином лице и даже не пытался теперь заговаривать с нею.

— А дело-то серьезное, вот тебе и рыбачок, — пробормотал он себе под нос, как всегда ошибаясь при верном направлении мысли.

Так прошел день, а за ним второй. Работа продвигалась, и с каждым шагом и Граф, и Наташа все более убеждались в том, что и на этот раз их труды оказались напрасными.

Лопатки вонзались в каменистый грунт, щеточки очищали от песка каждую новую находку, однако все это были лишь черепки, ненужный мусор, не представлявший никакого интереса.

— Он должен быть здесь, — упрямо твердил Граф, как заклинание, повторяя эту фразу по сто раз на дню, — я точно знаю, я сердцем чувствую: театр тут, под нами.

Однако голос его становился все неувереннее.

Так незаметно подкрался вечер последнего дня. Наутро рыбачья лодка должна была дожидаться их у причала. Археологи перекопали изрядный участок — и безрезультатно. Граф даже умудрился совершить подкоп под экскаватор, — но увы!.. Внеплановая экспедиция кончалась так же бесславно, как и все предыдущие.

Граф работал, не подымая головы.

Наташа понимала, что ему просто стыдно смотреть ей в лицо. Однако это обстоятельство таило несомненное преимущество: обыкновенно донельзя словоохотливый, Граф молчал, сердито стиснув губы.

«Вот уж действительно, — подумала Наташа, — молчание — золото».