Часы командора

«Антон зачастил к Константину, целыми днями играют на бильярде. Я отсиживаюсь в своей комнате или на террасе, не хочу его видеть».

«Почему я все время с ним сталкиваюсь? Он преследует меня или это случайность? И какой он медвежонок, он же медведь: на балу у Штолей пригласил танцевать и дважды наступил мне на ногу, долго извинялся и краснел как мальчишка. Ротмистр просто невыносим… Он уезжает на всю зиму, обещал писать. Наверное, он забудет меня, в Екатеринодаре так много красивых барышень. Тоска. Мой милый Дневник, как излечиться, ничто не помогает?»

Два листа повреждены, и разобрать, кроме отдельных слов, ничего не получилось. Хорошо читались лишь последние несколько строк: «Завтра регата, Тишанский грозится выиграть у самого Карлинского. Бедный Антоша, с каким треском он проиграет, представляю, как это заденет его самолюбие. После нашего последнего разговора мы больше не встречались. Он, видите ли, скучал по мне! А прислал всего три письма. Ты возмущен, мой Дневник? Я тоже — жалкие три письмишка. А я так ждала. Вот проиграет, а мне ничуть его не жаль, не надо хвастать».

К досаде читательницы, тетрадь обрывалась, но из записок командора Карлинского Алена уже знала, что ротмистр Тишанский все же вырвал победу. Какая смешная барышня, эта Елена, как забавно в ней борются любовь и гордость. Одной дневниковой записи не хватало, утеряна была целая тетрадь — самые счастливые годы супругов Тишанских, а может Елена была так поглощена новой ролью хозяйки, что просто забросила девичье увлечение и записей не вела.

Алена взяла другой дневник, в более строгом переплете. Его словно писала совсем другая женщина: почерк утратил каллиграфический лоск, измельчал, округлые изгибы стали более резкими, нервными. Да и содержание изменилось, где та романтичная барышня со стихами по-французски?

«От Сашеньки нет вестей, я схожу с ума от неизвестности, мечусь как загнанная в клетку волчица. Антон успокаивает — отсутствие новостей — тоже новость, на фронте без перемен, наступления нет, я напрасно тревожусь. Но кроме пули есть еще тиф, он косит, не спрашивая званий и чинов. Даже здесь, в тылу, смерть свирепствует без пощады. У нашего дорогого командора эпидемия унесла жену, сына и невестку, бедный старик. Рана Антона заживает плохо, доктор Пульман говорит — нужно лучше питаться. Я это понимаю, но где взять продукты? И это у нас в провинции еще ничего, ходят слухи — в Петрограде голодные бунты. Куда катимся? Тревожно».

Алене передалось напряжение, она заерзала на стуле, трудно читать, когда ты уже знаешь, что было дальше.