Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Понятно. — Но она не была уверена, что ей понятно. Вскоре она станет понимать лучше. Сейчас же ее мысли еще были бессвязны…

— Сэр Филипп Старк. — Она произнесла это медленно и с сомнением. — Верно?

— Да… А почему вы сказали Эль Греко?

— Страдание.

— Простите?

— Картина… В Толедо[195]… или в Прадо[196]… Это было очень давно… нет, совсем недавно… — Она задумалась и словно сделала открытие: — Вчера вечером. В доме приходского священника…

— Вы молодец, — ободряюще сказал он.

Каким-то образом для нее было вполне естественным сидеть здесь, в этой комнате с кучей разбитого стекла на полу, и разговаривать с этим человеком… у которого бледное, измученное лицо…

— Я совершила ошибку… в «Солнечном кряже». Я совершенно в ней ошиблась… Я тогда испугалась… волна страха… Но я все не так поняла… Я боялась не ее… я боялась за нее… Я думала, с ней что-то может случиться… Мне хотелось защитить ее… спасти… Я… — Она с сомнением посмотрела на него. — Вы меня понимаете? Или все это звучит ужасно глупо?

— Никто вас не поймет лучше меня — никто на всем белом свете.

Тапенс уставилась на него — и нахмурилась.

— Кто… кто она? Я имею в виду, миссис Ланкастер… миссис Йорк… это не настоящее — это всего лишь аллегория… кто она… сама?

Филипп Старк резко сказал:

— «Где был „самим собою“ я — таким, каким я создан был, — единым цельным, с печатью Божьей на челе своем?»[197]

— Вы когда-нибудь читали «Пер Гюнта», миссис Бересфорд?

Он прошел к окну и постоял там, глядя на улицу… Затем резко повернулся.

— Она была моей женой, да поможет мне Бог.

— Ваша жена… Но она же умерла… мемориальная доска в церкви…

— Она умерла за границей… именно такой слух я распустил… И я повесил доску в церкви в память о ней. Люди не очень-то задают вопросы убитому горем вдовцу. А жить здесь я не стал.

— Некоторые говорили, что она бросила вас.

— Эти слухи меня вполне удовлетворяли.

— Вы увезли ее, когда узнали… о детях…

— Выходит, вы знаете о детях?

— Она рассказала мне… Это казалось… невероятным.

— Большую часть времени она была совершенно нормальная — никто бы и не догадался. Но полиция начала подозревать, и мне пришлось действовать… Я должен был защитить ее… Вы понимаете — можете понять?

— Да, — сказала Тапенс. — Я все очень хорошо понимаю.

— Она была… такая славная когда-то… — Голос у него слегка надломился. — Вы видите ее — вон там. — Он указал на картину на стене. — Водяная лилия… Она была дикая, необузданная… всегда. Ее мать была последней из рода Уоррендеров… старинного рода… рожденная от родителей, состоявших в кровном родстве… Хелен Уоррендер… Она убежала из дому. Спуталась с плохим человеком… преступником… а ее дочь пошла на сцену… она готовила из нее танцовщицу… Водяная лилия была ее самая известная роль… затем она попала в банду… просто так, ради острых ощущений… чтобы развлечься, так сказать… Но и этим она была разочарована…

Когда она вышла за меня, со всем этим она уже покончила… ей хотелось спокойной семейной жизни… иметь детей. Я был богат — я мог дать ей все, чего только душа пожелает. Но детей у нас не было. Это было горе для нас обоих. У нее появилась навязчивая идея — чувство вины… Возможно, она всегда была неуравновешенная — не знаю. Какое значение имеет, из-за чего это произошло… Она была…

Он сделал жест отчаяния.

— Я любил ее… Я всегда любил ее… какая бы она ни была… чтобы она ни делала… мне хотелось, чтобы она была в безопасности… чтобы ей ничего не грозило… чтобы ее не упекли… в тюрьму или в сумасшедший дом, где бы она не смогла протянуть и года… И нам действительно удавалось ее уберечь — столько долгих лет.

— Нам?!

— Нелли — моя дорогая верная Нелли Блай. Она была неподражаема — ей удавалось все, она все устраивала. Дома для престарелых — уют и комфорт. И чтобы не было искушений — никаких детей, только бы на ее пути не попадались дети… Казалось, все будет в порядке — дома находились в достаточно отдаленных местах… Камберленд… Северный Уэльс… вряд ли бы кто-нибудь ее узнал — во всяком случае, мы так думали. Это делалось по совету мистера Эклза, адвоката… он брал высокие гонорары… и я полагался на него.

— Шантаж? — предположила Тапенс.

— Ну что вы… Он был другом, советчиком…

— А кто нарисовал лодку на картине — лодку под названием «Водяная лилия»?

— Я. Она очень обрадовалась. Она вспомнила свой триумф на сцене. Это была одна из картин Боскоуэна. Ей нравились его картины. Однажды она написала на мосту имя черной краской — имя одной мертвой девочки… Поэтому я и нарисовал лодку и назвал ее «Водяная лилия».

Дверь в стене растворилась, и в комнату вошла добрая ведьма.

Она посмотрела на Тапенс, затем перевела взгляд на Филиппа Старка.

— Все в порядке? — спросила она как ни в чем не бывало.

— Да, — ответила Тапенс. Она понимала, что добрая ведьма не будет суетиться — одна из ее хороших черт.

— Ваш муж внизу, ждет в машине. Я сказала, что приведу вас к нему — если вы, конечно, хотите.

— Хочу, — ответила Тапенс.

— Так я и думала. — Миссис Перри глянула в сторону двери в спальню. — Она… там?

— Да, — сказал Филипп Старк.

Миссис Перри прошла в спальню и скоро оттуда вышла…