Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

На небольшом валуне сидел Майкл Гарфилд и, положив на колени альбом, что-то увлеченно рисовал. Чуть поодаль от него, возле маленького, мелодично журчащего ручейка, ниспадающего со склона, стояла Миранда Батлер. Эркюль Пуаро тут же забыл о своих ноющих ногах и прочих неприятностях, зачарованный красотой, столь щедро дарованной двум этим существам. Майкл Гарфилд, без сомнений, был необыкновенно красив. Тем не менее Пуаро отнюдь не был уверен, что Майкл Гарфилд ему нравится. С красавцами всегда так: никогда не поймешь, насколько они вам нравится и нравятся ли вообще. Мужская красота вызывает почти инстинктивное отторжение. Красота, все-таки — привилегия женщин. Эркюль Пуаро, например, был абсолютно уверен, что ни в коем случае не хотел бы быть красивым молодым человеком, впрочем, это ему никогда и не грозило. Единственное, что по-настоящему радовало его в собственной наружности, так это роскошные усы, столь послушные и густые благодаря его неусыпным заботам. Они были изумительны! Никто из знакомых Пуаро не мог похвастаться и половиной того великолепия, каким обладал он. Что же касается мужской привлекательности — нет, чего не было, того не было. Тем более — красоты.

А эта девочка, Миранда? Он снова подумал, что это ее не по-детски серьезное выражение придает ей совершенно особое очарование. Интересно, какие мысли бродят в этой головке? Вот это как раз и неизвестно… И ведь наверняка ни о чем не расскажет. Даже если спросить. Слишком уж у нее пытливый и нестандартный ум. И в то же время она очень уязвима. Слишком уязвима. Он знал про нее и кое-что другое — или ему только казалось… Пока всего лишь догадка, но он был почти уверен…

Майкл Гарфилд поднял голову:

— Ха! Senor Moustachios[257]. Наше вам почтение, сэр.

— Можно взглянуть что вы там делаете, или вас это смутит? Не хотелось бы помешать…

— Смотрите, мне все равно, — пожал плечами Майкл Гарфилд и томно добавил: — Я даже получаю от этого удовольствие.

Пуаро подошел поближе, заглянул ему через плечо и одобрительно кивнул. Перед ним был совершенно прекрасный карандашный рисунок. Оказывается, Майкл Гарфилд умел создавать не только сады.

— Изумительно! — тихо проговорил Пуаро.

— Я тоже так думаю, — отозвался художник.

Он, правда, не уточнил, относятся ли его слова к самому рисунку или же к изображенной на нем девочке.

— А зачем это вам? — спросил Пуаро.

— По-вашему, нужны какие-то причины?

— А разве нет?

— Вы совершенно правы. Это на случай, если я отсюда уеду. Хотелось бы прихватить с собой кое-какие воспоминания. Миранда — одно из них.

— А без этого вы что же, сможете ее забыть?

— Очень даже смогу. Такой уж я человек. Хотя, когда что-то или кого-то забываешь, когда не можешь вспомнить лица, разворота плеча, жеста, цветка, очертаний пейзажа… когда прекрасно знаешь, как это должно выглядеть, но не в состоянии вызвать эту картину в памяти, это причиняет, как бы поточнее сказать… муку. Что-то видишь, помнишь — и вдруг оно пропадает, словно его и не было.

— А ваш парк? Уж он-то точно никуда не пропадет.

— Вы думаете? Пропадет и он, причем очень скоро, если за ним не будут следить. Природа, знаете ли, берет свое. Парку нужны любовь и внимание, уход и знания. А перейди он в ведение городского совета — как это теперь случается сплошь и рядом, — тут же приведут, что называется, в «соответствие». Насадят каких-нибудь новомодных кустов, проложат дорожки, понаставят скамеек… И обязательно понатыкают везде урны для мусора. Они, конечно, очень заботливые, наши отцы города, и очень все стараются сохранить, только ничего у них не выходит. Потому что сохранить это невозможно. Это — природа. А поддерживать что-то в естественном состоянии куда труднее, чем в «соответствующе м».

— Мосье Пуаро! — донесся от ручейка звонкий голос Миранды.

Пуаро шагнул вперед, чтобы лучше слышать.

— Так вот вы где. Значит, вы решили поработать натурщицей?

Она покачала головой.

— Я пришла совсем не поэтому. Просто так получилось.

— Да, — подтвердил Майкл Гарфилд, — просто так получилось. Бывает и на нашей улице праздник.

— Вообще-то я искала колодец, — сказала Миранда.

— Колодец?

— Здесь в лесу когда-то был колодец желаний.

— В бывшем карьере? Не знал, что в карьерах бывают колодцы.

— Вокруг карьера когда-то был лес, и очень даже густой. Майкл знает, где этот колодец, но не хочет мне говорить.

— Ищи сама — так гораздо интереснее, — улыбнулся тот. — Особенно, когда не совсем уверена, что он есть на самом деле.

— Старая миссис Гудбоди тоже про него знает, — сообщила Миранда и почтительно добавила: — А она ведьма.

— Истинная правда, — отозвался Майкл. — Она местная ведьма, мосье Пуаро. В большинстве деревень, знаете ли, имеются свои доморощенные ведьмы. Сами они себя так, конечно, не называют, но все знают, с кем имеют дело. Все как положено: они предсказывают судьбу, наводят сглаз на ваши бегонии и порчу на ваши пионы, делают так чтобы пропало молоко у коров, а кроме того, как я подозреваю, балуются и приворотным зельем.