Часы Застывшего Часа

Однажды Неберис сообщил, что у самого дворца этезианцами был пойман человек по описанию похожий на Лежи. Мужчина был нетрезв и гневно поносил царя на чужих языках. Он кричал, что остался единственным зрячим в городе слепцов, он призывал людей к цареубийству, за что и был немедленно заколот солдатами.

— Лежи никогда не был мне отцом, — заявил Язар после молчания. — Но тот человек у дворца говорил правильные вещи, и мне жаль, что он не дожил до лучших времен.

Для них самих покидать башню стало слишком опасно. Почти все это время они проводили в библиотеке и в зале практического колдовства. Иварис обучала Язара и сама постигала новое для себя волшебство. Зарывшись в многотрудные фолианты, она подолгу сидела в мягких креслах. На бумажном плоту она следовала реками древних мыслителей и ловила их глубинные мысли чернильным сачком. Но покуда она странствовала, ее плоть согревало пламя Язара. Иногда он зажигал камин мягким желтым огнем Кордрима, иногда целительным белым пламенем Вайшама, а порою и жгучим жаром Ярхота. К помощи других огней он не прибегал, но и они теперь были ему подвластны. Без всякого для себя вреда он загребал огни руками, он слушал их и говорил с ними, вдыхал их и вкушал.

Но не только огни ему починялись. Он научился управлять силами внутренних миров и магией своих отцов рошъяра. Он не знал придуманных людьми названий заклинаний и не следовал установленным правилам, ибо колдовство было ему естественно, как дыхание. Однако же порою, когда он желал сотворить не заурядную молнию, но продемонстрировать по-настоящему могущественное колдовство, магия не отзывалась. Она дребезжала, скованная черными кандалами, но оставалась в плену. В такие минуты Язар отчаянно сдавливал себе запястья, но быстро успокаивался и остывал. В мрачном безмолвии он возвращался в библиотеку и подолгу беседовал с огнем.

— Я мог бы разорвать Вулкарда на части и обратить его армию в пыль, — признался он однажды Иварис.

— Нет, — возразила она. — Ты не сумеешь. Ведь как только ты снимешь оковы, то перестанешь существовать.

— Но я вернусь, и вернусь с прежней врожденной силой.

— Прошу тебя, не думай об этом. Повремени хотя бы до окончания войны. А, кроме того, — она грустно вздохнула. — Я боюсь, что тогда Язар умрет навсегда. Ведь ушла безвозвратно Атаказ, и Нуриис безвозвратно ушла.

— Я не помню своих прежних жизней, но убежден, они в глубине моей души, они со мной. А еще я убежден, что, когда память ко мне вернется, я останусь все так же предан тебе.

Он гладил Иварис по жестким волосам и целовал горячо, как и положено огненному богу, однако в такие минуты ее не согревал и его божественный жар.

— Это слова юноши, а не бога, — печально отвечала она.

И тогда Иварис, древняя по меркам людей, чувствовала себя хрупким деревцем, пытающимся удержать уходящий солнечный день. Даже для нее, дочери лесного духа, однажды обязательно наступит ночь. А солнце взойдет снова и будет ласкать лучами уже новый мир. Думала она и о том, сколько лет Язару, сколько раз он любил, а сколько любили его. Возможно, ему поклонялись и возводили храмы, а может, он был жестоким богом и карал целые народы огненным мечом. Все чаще она склонялась именно к такому горькому заключению. Из Атмару вернулся не тот юноша, не знающий мира за пределами родной деревни, но кто-то другой. Этот новый Язар был гораздо строже, он загорался от любой незримой искры, но также быстро остывал. Он ожесточенно спорил с ней и упрекал ее брата в бездействии. Ему не сиделось в стенах его башни, а Неберису все тяжелее удавалось его удержать.

Если Язар родился еще в век Белого солнца, то выступал против занавъяра и остальных духов. Тогда, в битве за Яраил, в том числе он сражался и с ее отцом. Вновь и вновь Иварис возвращалась к этим сумрачным размышлениям, но неизбежно терялась, пока не разграничила для себя Язара на двух разных существ. Одно являлось богом, о котором она ничего не знала, другое из плоти было с ней прямо сейчас. И уже потому, что бог мог отобрать у нее человека, она относилась к нему враждебно, как к вору и первому врагу. Иногда ей даже казалось, их можно разделить. Об этом она втайне разговаривала с братом.

— Прости, сестра, — отвечал он. — Но это невозможно. Нет грани между Язаром-человеком и Язаром-богом.

— Невозможно или невозможно для тебя? — не сдавалась она.

И она закапывалась в темные гримуары. Она искала подсказки в филактериях личей, в ритуалах сотворения големов и оживления мертвецов. Много незнакомого и пугающего открылось ей. На какие только ухищрения не пускались маги, как отчаянно не противились смерти и не продлевали свой век. Но никто из них не пытался разделить души на части, и нужного знания в этих стенах Иварис не нашла.

— Я найду ответ в Гранитной библиотеке, — упрямилась она. — А если потребуется, буду искать его даже в других мирах.