Часы Застывшего Часа

— Она чудесна! — воскликнула Иварис, и глаза ее наполнились безмерным восторгом. — Я никогда не встречала другого столь прекраснодушного создания. Она чиста, как младенец, как стремительный зимний ручей. Ее порывы возвышенны и благородны, а милосердие не знает границ. Она отдаст жизнь ради последнего негодяя, ибо и в нем увидит человека, и в нем увидит жизнь.

Фавна не стеснялось говорить откровенно в присутствии этезианцев. Впрочем, их поведение не вызывало беспокойств. Изначально они побаивались колдуньи, ибо знали ее лишь из домыслов и слухов. Но убедившись, что она только внешне отлична от человека, они быстро осмелели. Теперь они добровольно шли впереди отряда, подставляя незащищенные спины, и ложились спать, не выставляя часовых.

В первую ночь Язар дежурил вместе с Иварис, но второй раз уже не смог устоять против зова повелителя снов Сомурьи. Отправившись в Нидрару, его душа беззаботно смеялась, увлеченная фантасмагорическими представлениями соней. Эти проказники мира снов обращались его друзьями детства, его дядей Далииром и тетей Ильгой. Сони показывали ему Каштура суровым магом, живущим в гигантском каштане, а также летучую черную корову, которая, разбегаясь по воде, перемахивала плетеный деревянный мост. Во сне он слышал задорный смех Иварис и, может быть, именно потому проснулся с улыбкой.

Одеваясь, он обнаружил, что одна крупная вена, проходящая с внутренней стороны его правого локтя, почернела и надулась. Согнув руку в локте, он почувствовал боль, но это ощущение быстро прошло. Он хотел обратиться к Иварис с вопросом, но девушка его опередила. Она тщательно осмотрела необычное явление, применила одно заклинание, второе и третье. Вена не возвращала своего привычного облика.

— Не понимаю, что это, — призналась Иварис. — Впрочем, я всегда была плохой целительницей. Не переживай, отец легко тебя излечит.

Не ложилась она спать и все последующие дни похода и при этом совершенно не утрачивала бодрости.

— Я и так очень долго спала, — грустно призналась она. — Я проспала большую часть своей жизни.

— А сколько тебе лет? — вдруг спросил Язар. Иварис выглядела молодо, но он знал, что фавны живут сотнями лет и стареют очень медленно.

— Не знаю, — честно ответила она. — Я не считала.

В начале пути солдаты беспрерывно ждали внезапного появления Улзума или нападения его чужеземных приспешников. Они вздрагивали от всякого лесного шороха и с одним и тем же вопросом обращались к Иварис.

— Никто не идет по нашим следам, — устало отвечала она.

На третий день тревога оставила их, ибо они рассудили, что у головы Золотаря есть и другие обязанности помимо преследования четырех дезертиров. А Любраг даже смело предположил, будто толстый дворцовый маг боится настоящей дикой колдуньи.

Язар же часто думал о контрасте между ужасным преступлением Улзума и тем образом добродушного сластены, что сложился о толстом маге в его голове. Вновь он убеждался, как много лжи и лицемерия в людях. И в крошечном Виннике не все были кристально чистыми, но чем большей властью обладал человек, тем больше лжи содержалось в его словах. Втайне Язару даже хотелось новой встречи с головой. Он желал заглянуть в маленькие глаза Улзума и услышать признание из его уст.

Чем глубже они продвигались в лес, тем сильнее он густел. Исчезали в сугробах звериные тропы, частоколом высились столетние сосны, колючим плетенью между которыми ползли непролазные кусты шиповника. Продираясь сквозь них, этезианцы беспрерывно стонали и ахали, однако в присутствие Иварис не смели прорубать себе дорогу мечами. Не удавалось оставаться невредимым и Язару, терньям же не было конца. И когда Иварис наконец сжалилась и превратила их кожу в древесную кору, Ведьмин лес вдруг расступился.

На лесной опушке белой пеленой стоял туман. Снег, медленно кружа, собирался в большие сугробы. Ближе к берегу сказочной оградой возвышалась роща серебристых тополей. До Тревожного океана оставалось всего двадцать верст.

— Язар, ты не видишь впереди большого дерева? — с волнением в голосе спросила Иварис.

— Нет, — извинился тот. — Туман слишком густой.

Они медленно переставляли ноги, увязая по колено в снегу. Этезианцы дрожали от холода, а вот Язар совсем не замерзал. Он не знал, что его согревает: глаз альва, Поборник Света или его собственный скрытый огонь. Втайне же он надеялся, что это Иварис заключила в его новые одежды тепло. Сама фавна беспрерывно отряхивала босые ноги, она кусала губы, и ее тревога росла.

— Как холодно, — вновь заговорила она. — Я не помню здесь такой ранней зимы.

— Я думал, подобно альвам фавны не чувствуют холода, — признался Язар. — Тогда почему же ты не носишь обуви?

— Я чувствую холод, но также слышу дыхание земли. Обуться для меня, что завязать повязкой глаза. Ты видишь что-нибудь впереди?

Он присмотрелся. Его взгляд проскользнул между стройными тополями и выхватил заснеженный океан.

— Я вижу мост.