Чаткальский тигр

Неподалеку от конторы Сапчабашева был сквер с молодыми деревцами и клумбами цветов. Здесь любили сидеть на скамейках старики, старухи и бегали, резвясь, ребятишки. Две младшие дочки Садовникова давно облюбовали это место для своих игр. Увидев их тут, Сапчабашев подруливал на автомобиле и сигналил. Девочки уже знали сигнал его машины и сломя голову мчались к нему. Он катал их по поселку, увозил даже недалеко в горы, показывая красивые места, и непременно угощал апельсинами и шоколадными конфетами. Потом, ссадив около дома, вручал каждой то ананас, то по грозди бананов, то по плитке шоколада. Девочки вбегали в дом и громко звали мать, чтобы похвастаться: лысый дядя опять надавал им подарков.

Ишларбек рано облысел. Ему еще нет и пятидесяти, а макушка уже блестит, как биллиардный шар. Только над ушами и на затылке еще оставались волнистые омертвелые волосы, похожие на пучки кукурузных рылец. А под широким носом темнеет квадратик усиков, словно он испачкал верхнюю губу, сплюнув насвай против ветра.

Когда кое-кто из родичей удивлялся, что Ишларбек рановато лишился своей роскошной шевелюры, он поглаживал лысину и с умилением смотрел на свою фотографию, стоящую на комоде в красивой рамке, где он был изображен лихим молодцом с густой прической, и, вздохнув, сетовал: «Это все последствия умственной работы и переутомления. Ведь все люди, которые много работают головой, рано лысеют…»

Сапчабашев был везуч. Он не мог пожаловаться на жизнь. Но и у него порой случались неприятности. Более всего он переживал, когда жена и его старенькая, уже беспомощная мать не ладили между собой. Ссоры между ними возникали из-за пустяков. Старушка и впрямь считала сына самым умным человеком на свете, радовалась накопленному им в доме богатству и считала, что вскормила своим молоком истинного пехлевана. Поэтому она не хотела ни в чем давать спуску своей зубастой невестке. А та, чуть что, закатывала истерики, кричала, бранилась, швыряла посуду.

А нынче старушка приехала к сыну в Чарвак, решив, что здесь ей будет спокойнее. Хотел он ее обратно повезти да помирить с женой, как это не раз делал, но мать приболела…

Всякий раз, когда старушка чувствовала себя плохо, ей казалось, что она больше не выздоровеет, и ей хотелось в последний раз поучить сына уму-разуму, дать наставления. И в этот раз она подозвала к себе Ишларбека и, лежа с закрытыми глазами, стала говорить, тяжело дыша и подолгу отдыхая:

— В прежние времена, сынок, всех торговых людей и ювелиров считали бесчестными. Кази — судья распорядился: «Если вы не поймали вора, казните любого купца или ювелира — не ошибетесь». С давних времен люди привыкли к таким работникам, как ты, относиться с недоверием. Поэтому живи, сынок, честно. Не присваивай чужой копейки, не бери греха на душу. Уважение тех, кто тебя окружает, намного дороже стоит…

Ишларбек слушал молча, держа в ладонях сухонькую горячую руку матери, не перебивал ее, а сам думал: «Голоден волк или сыт, все равно все считают, что его пасть в крови. И что с того, если иной раз и оближешь палец, которым мешаешь мед…» Однако здесь, в Чарваке, еще никто не взглянул на Ишларбека Худайбергановича с недоверием. Напротив, и Хазратов, и другое начальство видят, что он готов последний чапан продать, лишь бы угодить. Все, кто побывал у него в доме, знают его как самого хлебосольного хозяина. Ни разу еще гости не уходили от него недовольными. Нет, тут он с первого дня подобрал ключик к сердцу нужных ему людей. Тут его уважают. Не то что там, где он до этого работал. Там кое-кто вроде бы в шутку, а тыкал в глаза: «Ты не Худоберганович — Богомданный, а Худоурганович — Богомбитый!..» Сперва эти подковырки обижали его, из себя выводили. А потом привык и махнул рукой. И сам заодно с шутниками посмеивался. «Я атеист, — говаривал он. — Ни бога не признаю, ни черта. Болтайте что хотите! Я и не данный богом и не битый им. Я состою из материи…»

В субботу, как всегда, Караджан уехал после работы в свой кишлак. Повез матери кое-каких продуктов из поселкового магазина, а самое главное — «девяносто пятого» зеленого чаю, который она столько времени просила. Когда он уезжал, она всякий раз напоминала, чтоб не забыл. Кто-то сказал ей, будто этот чай очень полезен, а у старых людей как рукой снимает тяжесть прожитых лет. Попив его, они опять становятся бодрыми, словно молодые. И на этот раз Караджан вряд ли нашел бы чай, но как-то поделился своей заботой с Хазратовым. Тот рассмеялся: «Из таких пустяков делаешь проблему, дружище. Попроси Ишларбека Худайбергановича Сапчабашева, он тебе хоть птичье молоко достанет».

Как-то, встретив экспедитора на базе, Караджан вспомнил совет Хазратова. «А, чем черт не шутит, спрошу», — подумал он. И тот, как добрый волшебник, через два дня принес целых четыре пачки. И даже денег не хотел брать, но Караджан всучил ему насильно.

Вот уж обрадовалась мать подарку!