Чавивафа

Немедленно вырубилась, продолжая чувствовать качку вагона, видя во сне как идет на рысях на пепельно черном скакуне через поле на Красной Скорпиона. Слышала, как тренер твердит, ей, что это она должна управлять конем а не наоборот. Это значило гарцевать на плацу, выделывать разные дефиле. Она знала, что Набат (так звали ее адского темного невысокого рысака) терпеть ненавидит это все. И начхав на тренера, выезжала с ним в поле, отпускала поводья, толкала пятками в бока, тихо шепнув в ухо — Воля! Давай! Прижималась коленями к крупу, пригибалась подбородком к его гриве. Набат рвал в галоп, как неистовый и неудержимый Дух Свободы. Ветер свистел в ушах, сердце пело от страха и восторга, Милина держалась вцепившись пальцами в гриву, было страшно упасть, было страшно остановиться и прекратить это бешеное удалое чудо. Она не могла предать своего черного друга, испугавшись и скомандовав «Стой», натянув поводья. Она была с ним заодно в этом восстании скорости и силы. Они вместе одолевали пространство и время, они были быстрее всех.

Поезд мерно покачивал, мирно гудя по просторам северной Махалигизы. Милиночка, улыбаясь сопела во сне на деревянном лежаке под одеялом, скакала на черном коне через поля, планеты и созвездия, наслаждаясь Свободой и Волей.

Часть 6 Гроза над Гувумангой. Глава 8. Кровь на Барагуве

Неплотная цепь стражников натянулась, изогнулась и прорвалась сразу в нескольких местах. Суровые и крепкие парни в кожанках по двое-трое вежливо выталкивали неподготовленных к таким раскладам простых постовых и патрульных, из которых была собрана эта цепочка, к тротуарам, освобождая проход толпе. Стражники, числом триста, из местного райотдела, благоразумно прижались к стенам, сбившись в группки, настороженно глядя из под кепок, как на Барагуву выливается огромное людское море. Всего из промзоны вышли тридцать тысяч — рабочие заводов и фабрик организованные менеджерами Стальпрома и Нордвонка. Сначала, сделав вид, что пойдут по разрешенному Ратушей маршруту по Каскабаре на восток, получили возможность собраться и построиться в колонны. Как только толпа пришла в порядок и стала организованной силой, двинулись, куда и хотели — к Башне Губернатора и к Правительству.

Кундушаук шел ва-банк, решил не сидеть в штабе в офисе, а шагал открыто вместе со сторонниками, раздавая поручения связным, которые рассылали их со своих непаленых телефонов. Толпа и сотни алых знамен заряжали его сегодня неведомым ранее огнем не хуже конвертера в литейном цехе. В груди что-то переполнялось, в голове радостно шумело, плечи кипели силой, ноги каменели. Вытягивая шею, не пытаясь скрыть счастливой улыбки оглядывался вокруг, радуясь видеть эти тысячи лиц. Ясное дело, потом к ним примажется кто попало, к стали добавится шлак, но сейчас тут был костяк движения — те, кто знали, чего хотят, и готовы были этого добиваться. Лица были прекрасны в этот момент, хоть картины пиши, за ними была душа. Ведь большинство этих работяг родились в глухих деревнях в нищих крестьянских семьях, могли так и прожить жизнь без огня в душе. Но Стальпром научил их грамоте, показал умные книжки и красивые картины, приставил к сложному станку, приобщил к делу развития страны, к прогрессу, показал им путь в Будущее. Заводы Файдазавада поделились с ними своим огнем, вдохнули в них душу. И вот теперь по центру имперской столицы идут десятки тысяч этих одухотворенных, сильных и светлых — требовать переделать страну, чтобы всем досталось их огня и счастья.

Впереди шли две тысячи дружинников, тех, что Стерк подготовил к уличным столкновениям. За их плотной коробкой двигалась шеренга-фронтлайн. Деятели культуры, ученые, несколько депутатов Ратуши, в середине Кундушаук и Снейл. За ними ехал грузовик со сценой, где разминались музыканты. Тембо, советник Ратуши, близкий к мэру, счастливый и улыбчивый подошел поздороваться и подарил Кундушауку гвоздичку, заговорил тихо, слышно только ему:

— Через полкилометра будет полк тяжелой пехоты Городской стражи, только одна тысяча. Алебардами работать не станут и вообще будут ласками. Но они должны будут отработать номер. Придется потолкаться. Подержатся пять минут и попятятся. Тут и прорывайте сразу их строй по центру. Только не свирепствуйте тоже, не покалечьте и дайте уйти во дворы.

Впереди Кундушаук и сам уже видел блестевший на солнце строй закованных в латы пехотинцев. Блики весело гуляли по ребристым шлемам с перьями, по литым нагрудникам, по наплечникам, крашеным щитам и широким лезвиям алебард. Барагува вся, шириной метров тридцать от стены до стены, была перекрыта этими молодцами надежно — коробка железных человечков сомкнутым строем уходила метров на сорок в глубину улицы.