Че Гевара

Комендантская служба в «Ла Кабанье» не приносила Че Геваре особых радостей: в течение трех месяцев в крепости непрерывно заседали революционные трибуналы, рассматривавшие дела о военных контрреволюционных преступлениях, и ему как коменданту приходилось подписывать смертные приговоры.

Введение высшей меры, слияние судебной и исполнительной властей представлялись тогда факторами правового прогресса, из этого исходил и Че Гевара, исполнявший свой суровый революционный долг.

В том, что такое дело поручено иностранцу, не имеющему на Кубе родовых корней, была своя логика, однако Че Гевара вовсе не горел желанием войти в историю в качестве палача. Но таково было поручение революции, и Че Гевара выполнял его усердно, с полной уверенностью в своей правоте.

«Расстрелы? Да, мы расстреливали, расстреливаем и будем расстреливать, пока это нужно, – скажет он через шесть лет на Генеральной Ассамблее ООН. – Наша борьба – это борьба не на жизнь, а на смерть. Мы знаем, каков был бы результат проигранной нами битвы, теперь и они должны узнать, каков результат битвы, проигранной ими на Кубе».

Печать и телевидение, находившиеся на Кубе в те времена в частных руках, называли Че Гевару агентом Москвы и требовали, чтобы он прекратил проливать кубинскую кровь. Доставалось и Раулю, который, подобно Геваре, вершил революционный суд на другом конце острова, в крепости Монкада. Кампания против Рауля и Че носила такой яростный характер, что как-то раз на пресс-конференции Фидель Кастро в сердцах сказал журналистам: «Если бы вы так воевали против Батисты… хоть один месяц!»

7 февраля в статью XII отмененной Батистой конституции 1940 года было внесено дополнение о том, что гражданами Кубы становятся «те иностранные граждане, которые сражались против диктатуры в рядах Повстанческой армии в течение двух или более лет и при этом по крайней мере год носили звание команданте». На Кубе был лишь один иностранец, чья биография соответствовала этим требованиям. И через два дня в специальном декрете президент Уррутиа провозгласил Эрнесто Че Гевару гражданином республики со всеми правами коренного кубинца. Выступая по гаванскому телевидению, Че Гевара поблагодарил кубинский народ за оказанную ему высокую честь и изложил свои взгляды на будущее, ожидающее его новую родину.

Выступление нового гражданина Кубы носит сугубо экономический характер: именно Эрнесто Че Геваре будет доверено социалистическое переустройство экономики страны.

16 февраля Фидель Кастро приступил к выполнению обязанностей главы правительства. В своей первой речи он призвал министров к личной скромности и к самоограничению: «Революционер сумеет быть счастлив в коммунальной квартире, ложась спать на кушетку с ящиком для постельного белья. Ему достаточно одного блюда из маланги или картошки: он их находит изысканнее манны небесной. Он может роскошно жить на сорок сентаво в день».

Первые декреты правительства Кастро были направлены на улучшение материального положения горожан: снижены были тарифы на электроэнергию, плата за пользование телефоном, вдвое уменьшена квартплата для городской бедноты, снижены цены на медикаменты. Цель этих мероприятий была ясна: горожане, основные участники уличных митингов и народных ассамблей, должны были почувствовать реальные изменения к лучшему. Ради этого стоило даже пойти на конфликт с северным соседом: «Кубан электрик компани» осталась очень недовольна таким ходом событий.

Были и другие неприятные последствия этих решений, проявившиеся не сразу: начался отлив капиталов из сферы коммунального обслуживания, что привело к массовым увольнениям. Новое правительство закрыло публичные дома и игорные притоны, что, естественно, сократило приток туристов и валютные поступления, но такого рода издержки являлись неизбежными.

Че Гевара не участвовал во всей этой деятельности нового правительства. В печати появились предположения, что Че Гевара сам стал жертвой чистки, что его держат в изоляции. Ходили слухи, что Че Гевара крайне неприязненно отнесся к намерению Фиделя Кастро посетить США и открыто заявил, что эта поездка компрометирует «Движение 26 июля». Однако причина была в другом: война, месяцы голода и лишений, недосыпание и трудности походной жизни не могли не сказаться на здоровье. У Эрнесто в одном легком развился туберкулезный процесс.

В день присяги правительства Кастро Эрнесто находился в госпитале. К туберкулезу добавлялись непрекращающиеся приступы астмы и истощение нервной системы, одной из причин которого была запутанность его семейных дел.