Че Гевара

И выступая перед латиноамериканской молодежью, Че не без гордости «уколол» советских друзей, утративших былой революционный пыл: «Недавно один из высокопоставленных деятелей Советского Союза, заместитель премьер-министра Микоян (аплодисменты), поднимая тост за кубинскую революцию, признал (будучи марксистом всю свою жизнь), что это — явление, которое Маркс не предвидел. (Аплодисменты.) И заметил, что жизнь учит нас большему, чем самые мудрые книги и чем самый глубокий из мыслителей (аплодисменты)»²⁵⁹.

При этом надо подчеркнуть, что Че не был ни маоистом, ни троцкистом, как это часто утверждают. Он был гораздо большим марксистом с точки зрения теоретической подготовки, чем многие члены тогдашнего советского руководства, включая самого Хрущева. Просто он считал советскую революцию несколько обюрократившейся и медлительной, «бабушкой на покое». Напротив, революция на Кубе была как советская, только сорока годами раньше. Она еще была молодой. Ведь в 1920-е годы большевики не стеснялись поддерживать коммунистов в гражданской войне в Китае и даже готовили в 1923 году вооруженное восстание в Германии («немецкий Октябрь»),

С точки зрения Че, просоветские компартии в Латинской Америке зря встали на путь завоевания власти мирным путем. Американцы никогда не дадут этого сделать, что показал опыт Гватемалы. Поэтому Че считал ненасильственные методы борьбы латиноамериканских коммунистов не то чтобы теоретически неверными. Нет, он просто считал их бесперспективными. Забегая вперед отметим, что чилийский опыт 1970–1973 годов свидетельствовал как раз в пользу Че. Как ни старались тогда чилийские коммунисты придерживаться каждой буквы существовавших законов, это не уберегло их от пуль и танков, поддержанных американцами военных путчистов.

Таким образом, разногласия Че с Москвой касались не целей или стратегии, а всего лишь тактики революционной борьбы, да еще и в конкретном регионе земного шара — Латинской Америке.

Со своей стороны Хрущев и его команда тоже отнюдь не были противниками вооруженной борьбы за социализм, хотя именно в этом (помимо всего прочего) Москву тогда обвинял Пекин. СССР и при Хрущеве, и позднее оказывал самую разнообразную помощь (в том числе и военную) борющимся народам Вьетнама, Лаоса, Алжира, странам Черной Африки. Мирное сосуществование Хрущев понимал лишь как невозможность выиграть третью мировую войну в условиях, когда СССР и США располагают большими ядерными арсеналами. Но любая другая борьба двух систем Москвой отнюдь не отрицалась. Никакого идеологического перемирия объявлено не было. Империализм для Хрущева империализмом и оставался.

Однако в Москве подозревали все кубинское руководство, а особенно Че, в том, что оно излишне абсолютизирует вооруженную борьбу. Ведь на Кубе маленький отряд Фиделя, скорее всего, не добился бы успеха, если бы его не поддерживало в самых разных формах практически все кубинское население, включая часть крупной буржуазии. А ведь это население надо было предварительно организовать и провести пропагандистскую работу.

То есть, с советской точки зрения, малочисленный партизанский отряд своими действиями не создавал в той или иной стране революционную ситуацию, а скорее использовал эту ситуацию, уже предварительно созданную массовой политической работой среди населения.

В любом случае, Москва никоим образом не ограничивала революционную активность Кубы в странах Латинской Америки. Хрущев никогда ничего не запрещал Кастро и даже не давал каких-либо рекомендаций.

Наконец, победа революции на Кубе была в определенной мере уникальной и стала возможной еще и потому, что Фиделю до самого конца 1959 года удавалось водить американцев за нос относительно истинных целей этой революции. Предположить, что американцы не учатся на своих ошибках и еще неоднократно наступят в Латинской Америке на те же грабли, — значило по меньшей мере недооценивать сильного врага. Тем более что отныне любая помощь Кубы любому политическому движению в Западном полушарии рассматривалась США уже как достаточное основание немедленно вступить в борьбу всей своей мощью, включая военную. Призрак «второй Кубы» стал главным кошмаром американской внешней политики, и американцы противостояли этой угрозе любой ценой.

Так что, как это ни парадоксально, блестящая победа кубинской революции сильно осложнила положение латиноамериканских революционеров. Вашингтон проснулся и, после того как обжегся на молоке, дул на воду изо всех сил. Прошло целых 20 лет, прежде чем сандинисты в Никарагуа смогли полностью повторить кубинский опыт, так же блестяще обманув США.

В Америке приближались президентские выборы, на которых кандидат Демократической партии молодой и харизматичный сенатор Джон Кеннеди бросил вызов вицепрезиденту США Ричарду Никсону.