Че Гевара

В одном из интервью Че подчеркнул, что Москва произвела на него масштабное впечатление. Он считал, что пробыл в советской столице слишком мало, чтобы составить полную картину, но ему понравилась и архитектура города, и новые проекты, и, основное, народ. Он сказал, что москвичи выразили огромную поддержку кубинскому народу в связи со сложным ходом революции. Даже дети знали, что происходит на Кубе, знали, кто такие Фидель Кастро и Че Гевара, и очень любили их. Че выразил уверенность в том, что чувства москвичей разделяет как весь народ Советского Союза, так и его правительство.

Хотя Че приехал в Москву в конце осени, когда уже было холодно, он был поражен, что люди купались в открытом бассейне «Москва»[161], куда делегацию тоже привезли. Естественно, был кубинский гость очарован и Московским метро, каждая из станций которого была самостоятельным художественно-архитектурным шедевром.

Также Че посетил Ленинград, осмотрев крейсер «Аврора», Эрмитаж и другие достопримечательности города.

Его давнишней мечтой был Сталинград, и Че прислал своей жене открытку из этого героического города:

«Моя дорогая,

урываю несколько свободных мгновений из моей насыщенной событиями поездки, чтобы послать тебе эту открытку.

Здесь воочию видишь один из самых героических эпизодов всемирной истории.

Через два дня буду в Китае.

Целую. Че»²⁶².

Довольно непросто складывались экономические переговоры, хотя здесь, пожалуй, была виновата «детская болезнь левизны» самого Че.

Че совершенно справедливо считал, что без индустриализации на Кубе невозможно создание современной экономики и повышение жизненного уровня населения. Причем индустриализацию Че обосновывал точно так же, как Сталин в 1931 году, — невозможностью ждать сотни лет.

В речи на 1-й Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 года Сталин говорил: «Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость… Таков уж закон эксплуататоров — бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб — значит, ты не прав, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч — значит, ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться.

Вот почему нельзя нам больше отставать.

Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Че в речи 24 июля 1964 года как будто подхватил слова Сталина: «Мы не можем идти по пути стран, которые встали на путь капиталистического развития 100 или 150 лет назад — то есть начать медленный процесс развития мощной механической промышленности, прежде чем перейти к другим более высоким формам, металлургии, химии и автоматике. Нам надо перепрыгнуть некоторые стадии (идея «прыжка», возможно, была навеяна китайским опытом. — Н. П.). И сознавая нашу отсталость, сознавая нашу экономическую и техническую слабость, мы должны стремиться использовать лучшую мировую технологию; не боясь иметь лучшую мировую технологию здесь и как можно быстрее готовить технические кадры, способные управлять этими заводами».

Для завершения этой цитаты прямо напрашивается еще одна мысль Сталина: «Кадры решают все!»

В отличие от СССР начала 1930-х Кубе начала 1960-х, конечно, было легче — Советский Союз мог и хотел помочь кубинской индустриализации.

Однако дело было в том, что Че поначалу понимал индустриализацию Кубы довольно схематично — он просил СССР прежде всего построить на Кубе сталелитейный завод мощностью 1 миллион тонн.

Сама по себе эта мысль возражений в Кремле не вызвала — было ясно, что без стали нельзя произвести ни собственных машин, ни прочего промышленного оборудования. Однако Хрущев прямо, хотя с несвойственной ему обычно мягкостью и вежливостью, сказал Че, что такой завод будет нерентабелен, а то и просто технически невозможен — ведь у Кубы нет ни угля, ни железной руды, ни необходимых для таких мощностей энергоресурсов. Че упирался — все сырье можно доставить из СССР, когда обратно на Кубу вернутся корабли, перевозившие кубинский сахар. Хрущев, крепкий и рачительный хозяйственник, только диву давался — ведь перевозки на такое расстояние страшно дороги, и сколько же тогда будет стоить готовая продукция металлургического завода? Но Че такие «денежные» вопросы не интересовали. Он считал, что при социализме деньги играют роль лишь счетной единицы и государство может установить на любой товар любую цену. Хрущев предложил дать советским экспертам немного времени, чтобы внимательно изучить ситуацию в кубинской металлургии.