Че Гевара

Затем были запрещены доходные дома — отныне никто не имел права владеть иной недвижимостью, кроме той, где он сам проживает.

Так как новая волна национализации опять затронула американские компании, Вашингтон 19 октября 1960 года отреагировал введением торговой блокады против Кубы. Был запрещен экспорт на остров любых американских товаров, за исключением продовольствия и медикаментов.

В ответ 25 октября были национализированы последние 160 американских компаний на Кубе. Американцы подключили к борьбе против Кубы ОАГ, где они 28 октября подвергли Гавану критике за «массированные закупки» советского оружия. На следующий день посол США на Кубе Бонсал был отозван в Вашингтон «для консультаций». Вернуться ему было уже не суждено.

В то время как Фидель в очередной раз очаровывал Америку и мировых лидеров в ООН, Че тоже занимался внешней политикой. В октябре 1960 года он возглавил первую официальную кубинскую делегацию высокого уровня, отправившуюся в социалистические страны: Чехословакию, СССР, Китай, КНДР и ГДР. Маски были сброшены и необходимость в секретности отпала.

Визит приобрел особую важность после введения американского торгового эмбарго. Теперь Куба могла закупать столь нужные ей промышленные и продовольственные товары только в соцстранах. И только с помощью социалистических стран мог Че осуществить свою мечту — провести индустриализацию Кубы с целью максимально возможного импортозамещения и сделать ее экономически независимой от мирового капиталистического рынка.

23 октября 1960 года Че прилетел в Прагу. Согласно указанию политбюро ЦК КПЧ, его визит проходил в особо теплой и дружественной обстановке, чтобы продемонстрировать солидарность Чехословакии с Кубой в свете американских санкций против Гаваны. Все просьбы кубинцев были удовлетворены. Льготный кредит (предоставленный в июне 1960 года) был увеличен на 20 миллионов долларов, сокращались сроки поставок на Кубу промышленного оборудования для строительства автомобильного завода. ЧССР предоставила сотни стипендий для обучения кубинцев в чехословацких вузах²⁶¹. На Кубу были направлены эксперты государственной плановой комиссии ЧССР для налаживания там системы хозяйственного планирования.

Чехословакия играла ключевую роль и в так называемой «акции 313» — планировавшейся на 1961 год денежной реформе на Кубе. Еще в июле 1960 года Фидель и Че обратились с просьбой через чехословацкого посла помочь напечатать 150 миллионов новых банкнот. 17 сентября политбюро ЦК КПЧ дало свое согласие. Сроки были очень сжатые, и на фабрике государственных знаков ЧССР пришлось ввести десятичасовой рабочий день. В СССР закупили несколько сотен тонн специальной бумаги, а в капиталистических странах — офсетные краски.

Во время визита Че кубинцы попросили сделать для них еще 160 миллионов штук новых монет. Руководство ЧССР немедленно дало свое согласие, хотя Чехословакии требовалось закупить для этих целей 502 тонны меди и 168 тонн никеля на 4,2 миллиона чехословацких крон в свободно конвертируемой валюте. Производство собственных монет пришлось отодвинуть на 1962 год.

С целью соблюдения секретности (без которой не может обойтись ни одна денежная реформа) доставку готовых банкнот и монет взял на себя Советский Союз[160]. В конце марта 1961 года первая партия новых кубинских денег была доставлена на остров.

Помогла Чехословакия и с никелевой промышленностью Кубы, где после национализации сложилась критическая ситуация. Американцы вывезли с острова всю техническую документацию и своих инженеров. Кубинцы занимали на рудниках только низшие и средние должности и сами не могли наладить производство. Рудник в Моа был временно закрыт, и четыре тысячи человек остались без работы. На руднике скопились тысячи тонн сульфидов, из которых еще предстояло извлечь никель. Чехи обещали предоставить разработанную ими технологию отделения никеля от кобальта и проконсультироваться с СССР относительно переработки сульфидов.

Из Праги Че отправился в Москву, где сбылась его давняя мечта — 7 ноября он вместе со всем советским руководством стоял на трибуне Мавзолея, празднуя очередную годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Никогда до той поры чести принимать парад на Мавзолее не удостаивался иностранный представитель, не имевший ранга главы государства или братской коммунистической партии.

Помимо обязательного посещения Большого театра, Че искренне пытались поразить русским гостеприимством, что ему не всегда нравилось. Водку он старался не пить, целых осетров тоже не жаловал — на рыбу у него была аллергия. И вообще его как революционера очень раздражала пышность и роскошь кремлевских официальных приемов. С присущей ему открытостью Че иронизировал относительно советских пролетариев, вкушающих яства на приемах с мейсенского фарфора.

Как бы там ни было, Че (человек очень искренний) был до слез поражен той теплотой и симпатией, которые проявляли к Кубе на улицах при встречах с ним обычные советские граждане. Такое срежиссировать было просто невозможно.