Че Гевара

Летом 1956 года в Мехико совершенно случайно встретились на улице старые знакомые — Николай Леонов и Рауль Кастро. Дружба возобновилась, и Леонов стал бывать в неформальной штаб-квартире кубинцев-эмигрантов — доме Марии Антонии Гонсалес (улица Эмпаран, 49), кубинки, вышедшей замуж за мексиканца[71]. Как-то раз, уже в 1956 году, Леонов встретил в этом доме Эрнесто Гевару. Тот сразу же стал расспрашивать первого увиденного им советского человека о событиях в СССР, особенно о XX съезде КПСС. По разговору Леонов сразу понял, что Че — искренний друг его страны. Причем он уже поразительно много знал о советской жизни — для Латинской Америки того периода это было крайней редкостью.

Правда, Леонов пришел к не совсем верному выводу, что его собеседника не интересуют конкретные вопросы, типа решений последнего пленума ЦК КПСС, о которых он как советский представитель был просто обязан информировать иностранцев.

На самом деле Че, мягко говоря, неоднозначно относился к критике Сталина, которая широко развернулась в Советском Союзе после февраля 1956 года. К тому времени он уже прочитал основную теоретическую работу Сталина «Вопросы ленинизма» и считал советского лидера прекрасным и глубоким марксистом. К тому же антисталинский доклад Хрущева на XX съезде был тайным. Американцам удалось получить его текст через Польшу, и они стали распространять его через свои СМИ. В том числе и поэтому Че поначалу считал этот доклад фальшивкой, выдуманной американскими пропагандистами.

Кстати, Че был не так уж и далек от истины. После XX съезда КПСС при межведомственной группе Совета национальной безопасности (СНБ) США по подрыву социалистических стран (Operations Coordinating Board) была создана «Специальная рабочая группа по сталинизму», которая должна была использовать критику культа личности для подрыва социалистических стран. Возглавил рабочую группу заместитель госсекретаря США Бим. Именно эта рабочая группа приняла решение опубликовать и размножить в соцстранах доклад Хрущева на XX съезде.

Позднее Че полностью поддержал ввод советских войск в Венгрию в октябре — ноябре 1956 года, охарактеризовав тамошнее восстание как реакционный фашистский путч.

Скорее всего, на фоне таких своих взглядов Че не очень хотел спорить с официальным советским представителем, который, естественно, стал бы защищать борьбу с культом личности.

В конце беседы с Леоновым Че попросил его помочь с советской литературой и выразил желание зайти за книгами к нему домой. Аргентинца интересовали «Чапаев», «Как закалялась сталь», «Повесть о настоящем человеке». Леонов, естественно, согласился помочь и дал Эрнесто свою обычную визитную карточку. Эта карточка позднее едва не сорвала всю кубинскую революцию.

Через пять-шесть дней Че Гевара «в стареньком пиджачке и странно выглядевшей в Мексике серенькой кепке с длинным козырьком, отчего походил на нашего рабфаковца 20-х годов»⁸³, без предупреждения зашел к Леонову в посольство и забрал уже подготовленные книги. От предложения зайти в гости аргентинец отказался, сославшись на то, что очень спешит⁸⁴.

В тот период Че интересовался и другими книгами, стремясь найти что-нибудь об успешных примерах национально-освободительной войны, в частности о Китае. Его интерес к Китаю и Мао вырос после того, как китайская компартия отказалась присоединиться к начатой Хрущевым кампании по критике Сталина.

Кстати, Че внимательно прочитал и книгу Байо «Шторм на Карибах». После этого он пришел к выводу, что именно партизанская война является наиболее пригодной для Латинской Америки формой революционной борьбы.

Ильда и Че ожидали рождения своего первенца в марте 1956 года, но дочка появилась на свет уже 15 февраля в семь часов вечера. Че дал ей двойное имя Ильда Беатрис — в честь супруги и любимой тети. Счастью Эрнесто не было предела — он постоянно играл с девочкой. Будучи врачом, Че убедил Ильду кормить ребенка понемногу, но регулярно. Он очень боялся, что дочка унаследует его аллергию, и специально консультировался по этому вопросу с педиатром. Когда через 10 дней после рождения ребенка Ильда сильно простудилась, Че забрал Ильдиту в другую комнату, чтобы ребенок не заразился, и полностью взял на себя все хлопоты по уходу за младенцем. Он даже сделал Ильде укол антибиотика (хотя в целом относился к такому лечению негативно), чтобы быстрее подавить инфекцию, опасную для новорожденной.

Через 40 дней после рождения ребенка по мексиканским законам Ильда вышла на работу, и в уходе за малышкой помогала няня. При этом и Ильда, и Че настояли, чтобы их молодая няня еще и посещала школу.