Че Гевара

Руис Кортинес заверял американцев, что такая католическая страна, как Мексика, по определению не может стать коммунистической. Американцы, правда, считали, что Мексика подвержена опасности коммунизма потому, что в этой стране есть посольство СССР, а также в силу своего революционного и не столь уж отдаленного прошлого. Отсюда попытка связать советского гражданина Леонова с аргентинцем Эрнесто Геварой. В сообщении посольства США в Мехико в госдепартамент огульно утверждалось, что все советские учреждения в Мексике (в том числе и Мексикано-советский институт культурного обмена) замешаны в разведывательной деятельности⁹⁶.

В марте 1956 года Эйзенхауэр встретился с Руисом Кортинесом в Западной Вирджинии и заявил, что «американский народ обеспокоен угрозой коммунистического проникновения в правительства» латиноамериканских стран. Очень часто советские посольства представляют собой шпионские гнезда и «должны быть поставлены под наблюдение». Согласно американской записи беседы, президент Мексики «ответил, что знает это и согласен с президентом» США⁹⁷.

28 мая 1956 года посол США в Мехико Уайт был принят Руисом Кортинесом и тот обещал назначить специального уполномоченного для сотрудничества с США по борьбе с коммунизмом. Очень важным с точки зрения последующих событий вокруг кубинцев и Че Гевары представляется следующее обстоятельство: Уайт считал противодействие коммунизму в Мексике неэффективным до тех пор, пока «Карденас не исчезнет с политической арены».

С одной стороны, непрекращающееся давление США на Мексику по теме «мирового коммунизма» объясняет настойчивые попытки мексиканской полиции сконструировать для своих американских друзей хотя бы некое подобие коммунистического заговора вокруг арестованного аргентинца Эрнесто Гевары.

С другой стороны, в Вашингтоне понимали, что никакой реальной угрозы «мирового коммунизма» в Мексике нет, и поэтому воспринимали шумиху в мексиканских газетах вокруг коммуниста Че благосклонно, но не очень серьезно: мексиканцы демонстрировали тем самым свою благонадежность, и США этого было на тот момент вполне достаточно.

Американцев по-настоящему беспокоили в Мексике Ласаро Карденас и Ломбардо Толедано, но эти крайне популярные в стране политики были им пока не по зубам.

Между тем адвокаты Фиделя подключили к борьбе за освобождение Че и самого Фиделя именно Ласаро Карденаса. Тот немедленно обратился к Руису Кортинесу, и 24 июля 1956 года Фиделя выпустили из тюрьмы при условии, что он в течение ближайших двух недель покинет Мексику.

В тюрьме остались только Че и кубинец Каликсто Гарсиа.

Ильда навещала мужа каждый четверг и субботу, приносила еду, до тех пор пока Че не объявил голодовку. Она хотела надавить на мексиканские власти через аргентинского посла в Гаване (еще одного родственника семьи Гевара). Фидель идею одобрил, но Че категорически отказался, заявив, что хочет такого же отношения со стороны властей, какому подвергаются и его остальные товарищи по несчастью.

Праздником для Че был приход на свидание Ильды с малышкой Ильдитой. Он очень любил дочь и не мог на нее нарадоваться. Во внутреннем тюремном дворе расстилали одеяло, и Че играл с дочкой до тех пор, пока она сладко не засыпала. После этого он внимательно разглядывал спящего ребенка, радуясь каждому непроизвольному движению дремавшей дочурки. Очень осторожно Че брал Ильдиту на руки и гордо разгуливал с ней по тюремному двору.

Фидель сдержал слово, что не оставит Че в беде. Когда были исчерпаны все легальные способы вызволить Аргентинца из тюрьмы, Фидель просто дал взятку, и в середине августа 1956 года Че и Каликсто Гарсия вышли на свободу после 57-дневного тюремного заключения. Че сказал Ильде, что ради него Фидель даже поступился своими революционными принципами, согласившись скрепя сердце заплатить деньги.

Как и Фиделю, Че было предписано покинуть Мексику, но ни тот ни другой делать этого пока не собирались. Всем членам «Движения 26 июля» было предписано перейти на нелегальное положение, рассеяться по стране и ждать сигнала начала экспедиции.

Че (под именем сеньора Гонсалеса) и Каликсто сначала жили в отеле курортного местечка Истапан-де-ла-Саль, где мужа время от времени навещали Ильда с дочкой. Иногда в Мехико тайно приезжал и сам Че, стараясь каждую свободную минуту провести с дочерью. Однажды, взяв ее на руки, он произнес своеобразное напутствие: «Моя дорогая дочь, мой маленький Мао, ты еще не знаешь, насколько сложен мир, в котором тебе предстоит жить. Когда ты вырастишь, то весь этот континент, а может и весь мир, будет бороться против злейшего врага, империализма янки. И тебе придется бороться. Меня уже, возможно, не будет, но борьба воспламенит континент»⁹⁸. Ильда была потрясена этими словами и молча обняла мужа.