Чекистский невод

Что-то подсказывало – задачка выдастся непростой. Лично он не собирался гоняться за призраками, пусть это делают специально обученные люди. Все, что требовалось, – получить подтверждение своей завиральной теории. В доме все еще работали люди. Он побежал в обход здания, остановился на обрыве, стал осматриваться, игнорируя вопросительные взгляды окружающих. Вход в дом на другой стороне, с дороги ничего не видно. Место, в принципе, идеальное, а вот остальные места – совершенно неподходящие!

– Михаил Андреевич, а что вообще происходит? – осторожно осведомился Матвей.

Кольцов отмахнулся, стал исследовать местность справа от обрыва. Живая изгородь обрывалась примерно в метре от края пропасти, там был крутой склон с видом на лестницу. Крутой, но все же проходимый, пара уступов, пара булыжников, вмурованных в грунт. Если лень обходить, то можно и отсюда спуститься к морю. Или, наоборот, подняться на участок. При условии, что имеешь хороший вестибулярный аппарат. Он сел на корточки, схватился за ногу любопытствующего Ковтуна, стал сползать вниз. Остановился, балансируя, осмотрелся. Еще не стемнело, на глинистом уступе хорошо отпечаталась подошва. Ниже – еще один отпечаток. Отпечаталось бы хуже, но когда на плече тяжелый груз…

Он сильно волновался, выбрался на ровный участок, стал хлопать по карманам в поисках сигарет. Ковтун услужливо чиркнул спичкой.

– Хотите знать, товарищи офицеры, что происходит?

– А то, – как-то оробел Ивашов. – Вы что-то поняли?

– Я все понял.

– То есть претендуете на истину в последней инстанции? – усмехнулся Ковтун.

– Не претендую, Леонид. Я и есть истина в последней инстанции. Субмарина высадила троих – с хорошими легендами и документами. Те, что называли себя Гущиными, и еще один – лет сорока, с обычной, плохо запоминающейся внешностью.

– Но вы ее запомнили, – хмыкнул Матвей.

– Я ее запомнил. Публика русскоговорящая, хорошо знакомая с советскими реалиями. Обжились, пошли «будить» ранее завербованных агентов. Озинский вышел на пенсию, стал бесполезен, решили от него избавиться. Знаменская побежала в Комитет – и сам бог велел ее ликвидировать. Попутно избавились от Ольги Никаноровой, которая могла их опознать. Мы правильно рассудили, что их интерес прикован к Объекту‑220. Но не к самому объекту – зачем он им? Их интересовала конкретная персона – гражданин Белецкий.

– Выходит, он все же был шпионом? – растерялся Матвей.

– Не был, – отрезал Михаил. – Добропорядочный, честный человек, к тому же яркий специалист, ходячая энциклопедия и тому подобное. Знает объект как свои пять пальцев, и не только этот объект. Голова Родиона Львовича – это путеводитель по закрытым советским объектам и по тому, как устроено оборонное хозяйство.

– Так его хотели убить? – продолжал тупить Ивашов.

– Убивать такого, Матвей, все равно что курицу, несущую золотые яйца. Задача злоумышленников была такая: выкрасть Родиона Львовича в целости и сохранности и вывезти на Запад. Разумеется, против его воли. Повторяю: он всецело наш человек, преданный идеалам и тому подобное. Но выкрасть его надо так, чтобы не пошла волна и органы не приняли меры. И не зашевелилась советская резидентура за рубежом.

– Черт, кажется, начал соображать, – забормотал Ковтун. – Если Белецкий покончит с собой, то это не вызовет никакого шума…

– Именно, – кивнул Кольцов. – Погиб – и все знания унес с собой в пучины морские. То, что водолазы не нашли тело, ни о чем не говорит. Двое видели, как Белецкий прыгнул со скалы, – и нет никаких оснований им не доверять. Назначается новый главный инженер, объект благополучно восстанавливается и работы завершаются.

– Подождите, Михаил Андреевич. – Ивашов чуть побледнел. – Свидетелями самоубийства Белецкого были майор Журавлев и Нина Георгиевна…

– К тому и подходим. Озинский и Знаменская были не единственными «спящими» агентами. Гущины приезжали в Стрижи – это установлено. В то время спутник Киры был еще жив. Теперь с уверенностью можно сказать, что они «разбудили» Журавлева.

– Вашу мать, – ругнулся Ковтун. – Он ведь из нашего республиканского управления… Вот же вони будет…