Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

В свою очередь Председатель СНК МАССР Стрешный предложил Широкому материальную помощь в виде ежемесячной дотации 400–500 рублей из специального фонда, от которой глава НКВД категорически отказался. Это никак не повлияло на их взаимоотношения — напротив, они стали, по крайней мере со Стрешным, «близки к приятельским»[1849]. Из этого следует, что оба высокопоставленных чиновника МАССР, Борисов и Стрешный, постарались наладить хорошие отношения с новым комиссаром внутренних дел МАССР, предложив ему конкретные поблажки, зная, какой властью он обладает.

Кроме этих двух важнейших аспектов письма существует еще один, который заслуживает внимания для понимания механизмов Большого террора. Дословно Широкий писал следующее: «Я здесь не говорю о допущенной мною ошибке в связи с выводами Комиссии [НКВД УССР], так как об этом писал в предыдущем рапорте. Это ошибка явилась следствием с одной стороны нажима на меня руководящих работников, которые верили в показания о Борисове, и с другой, — в результате моей непартийной позиции, желания сохранить “честь мундира”. Это так, и я говорю об этом прямо»[1850].

Снова возникает все тот же вопрос: кто нажимал на Широкого, чтобы он написал первое письмо, в котором взял на себя полную ответственность за фабрикацию дел против высших руководителей МАССР? По всей видимости, нажим на Широкого — с целью вынудить его признать невиновность Борисова, Стрешного и Константинова — был осуществлен партийным руководством из Киева, которое в это время стало защищать свои региональные кадры. На этот вывод наводит тот факт, что в последние месяцы Большого террора (сентябрь — ноябрь 1938 г.) наблюдалась общая тенденция восстановления авторитета партийных органов по отношению к органам НКВД[1851]. Последние, как известно, с согласия Сталина и Политбюро доминировали во всех органах власти, в том числе и в партийных, по крайней мере с лета 1937«года[1852]. Кроме того, выражение Широкого о «желании сохранить “честь мундира”» предполагает, по всей вероятности, стремление сохранить престиж органов госбезопасности перед лицом партийных органов, так как они нередко конкурировали и конфликтовали между собой. Позже, в последнем письме, написанном 16 декабря 1938 г., за два дня до смерти, Широкий скажет об этом прямо, указав на Хрущева[1853].

В этом письме есть еще и другие интересные моменты, которые связаны с первым и вторым письмом. Несмотря на то, что, по словам Широкого, первое письмо было написано под нажимом, а главный тезис этого письма сводился к невиновности руководства МАССР и полной ответственности наркома за фабрикацию дела правотроцкистской организации, в третьем письме он снова подтвердил этот главный тезис первого письма. Трудно сказать, было ли это написано добровольно, или вновь под нажимом. В добавление Широкий писал о том, что он не испытывал личной вражды или обиды на высшее руководство МАССР. То есть он снова взял на себя полную ответственность за случившееся, в открытии дела на Борисова и других не было ничего личного, наоборот, он только исполнял свой долг. Однако на этот раз, по сравнению со вторым письмом, Широкий не перекладывал частично вину на Ривлина, Лютого и Шейнина за их роль в его «ошибочной ориентации» по делу о правотроцкистской организации. То же самое происходит и по отношению к другим сотрудникам, таким как Кирюшин, Малышев и Мягков, даже если они непосредственно вели это дело[1854].

«Обращаюсь к Вам с единственной просьбой — дать мне возможность исправить допущенную ошибку на Украине перед переездом в любое место СССР»

24 сентября 1938 г. Широкий написал четвертое письмо Успенскому. Это письмо имеет одну главную тему. Широкий признавал себя виновным, но просил, чтобы ему позволили исправить ошибки. При этом он просил, чтобы для этого его оставили на время работать в НКВД Украины, поскольку он родился на Украине, вырос и работал здесь «безвыездно». После этого он был готов пойти «с чистой партийной совестью» работать в других частях Советского Союза. Широкий напоминал, что за все время его службы в органах он всегда был примерным работником, участвовал во всех «хозяйственно-политических кампаниях», до конца выполняя даваемые ему поручения. Широкий писал также о том, что он один из первых, будучи начальником 5-го (Особого) отдела Черниговского УНКВД, еще в апреле 1937 г. «начал вскрывать существование военно-фашистского заговора в РККА». Кроме своей привязанности к Украине, он подчеркивал тот факт, что «в нынешней международной обстановке» Украина является одним из «важнейших форпостов Советского Союза». В этой ситуации он чувствовал, что его «долг чести работать сейчас на Украине».