Чел

Линер сразу улавливает источник смеха. Это те утренние, неизвестные ей серо-голубые птицы. Всеобщий хохот на минуту накрывает больницу и окрестности и прекращается так же неожиданно, как и начался. Придя в себя, мэр, будто из тисков, вырывается из дверного проема и быстро идет на свое место. Лесков едва успевает встать. Мэр падает в кресло, откидывается назад, с минуту отрешенно, в полной тишине размышляет. Замечает в дверях Белую и приглашает:

– Вы пройдите. Что стоите? Все, кто там был, пройдите… Дверь только прикройте… – напоминает мэр отцу Линер, который оказывается за спиной Павлика. Его, судя по всему, мэр принимает за медработника. Белая возвращается на свое место. Семеныч, Павлик и Линер-старший садятся на диван у стены. Шеф Линер, завидев ее отца, никак внешне не реагирует. Поэтому Линер, дернувшись было с места, успокаивается, хотя и бросает на отца изумленно-вопросительный взгляд, который тот оставляет без какого-либо внимания.

Мэр между тем впадает в задумчивость, в продолжение которой Линер успевает написать на листке с планом: «Что там?» – и подсунуть его вместе с карандашом Белой, которая мельком читает вопрос и, почти не глядя, пишет ответ: «Двое».

Линер читает, пытается встретиться взглядом с Белой, но та кажется больше остальных ждет первых слов мэра. Семеныч и Павлик, как сговорившись, оба смотрят в пол. Ритмично-нервную правую ногу Семеныча дополняет невиданное: скачущие по коленям в каком-то пианистическом угаре пальцы Павлика. Глядя на них, Линер пишет второй вопрос: «Опознание?» Белая по-прежнему будто прячется от взгляда следователя и только в тексте Линер читает новое: «Она».

Это сообщение, с одной стороны, радует: Семеныч с Павликом оправдаются – одной проблемой меньше. С другой – обстоятельства, в которых были утеряны и затем обнаружены останки, таковы, что сами требуют разъяснений.

Реакция Павлика показательна. Если Семеныч на памяти Линер уже пару раз срывался со своего медитативного патологоанатомического равновесия, то Павлик казался прямо-таки непоколебимой скалой, на которую даже самые жуткие картины распада человеческой плоти никак не действовали. Он чаек с конфетками мог на том же столе попивать. А тут, смотри-ка, пальцы ходуном, как у девчонки-практикантки.

«Или, может, мэр на него так подействовал? – предполагает Линер, но почти сразу приходит другой ответ: – Так нет же останков. Есть жизнь вопреки всему. Вот отчего пальцы играют. Такая жизнь пугает больше, чем смерть…»

Размышления прерывает мэр, который возобновляет совещание, интересуясь, по-видимому, у Лескова, но не глядя на него:

– Согласовали работу служб при вывозе объекта?

– Так точно, Юрий Сергеич.

– А куда везем?

– Этот вопрос в вашей компетенции.

– В моей? – странным тоном, скорее спрашивая, чем соглашаясь, выговаривает мэр и снова впадает в забытье, которое прерывает на этот раз шеф Линер. Он все это время что-то отсматривает на рабочем смартфоне. Не то фото, не то документы, Линер сложно с другого края стола разглядеть. Закончив, шеф кладет смартфон перед собой, пару секунд думает, будто что-то окончательно просчитывая, и решительно выводит мэра из астрала:

– Юрий Сергеич, у нас мало времени. Давайте, наконец, определимся.

Мэр останавливает полет мысли и впервые после возвращения на совещание четко фиксирует взгляд на говорящем. Шефа Линер взгляд мэра нисколько не смущает, и он лишь конкретизирует вопрос:

– Так куда?

– А мы уже определились с вопросами что и кто?

– Ну, мы-то вряд ли… А вот вы, я вижу, благодаря в том числе и нашим сотрудникам, наверное – да. В любом случае решение штаба хоть и носит коллегиальный характер, но решающий голос ваш, Юрий Сергеич… Вы – глава субъекта. Извините, конечно, что напоминаю.

Мэр оставляет без внимания явную колкость в свой адрес и отворачивается от шефа к окну. Созерцает некоторое время живые оранжевые занавески и вдруг спрашивает:

– Как думаете, они здесь останутся после всего?

Лесков оборачивается к окну и переспрашивает:

– После всего?

– Ну, да… После того, как мы… это… уничтожим… – неожиданно произносит мэр.

– Уничтожим? – выражая всеобщее недоумение, переспрашивает Лесков.

– Не повторяй за мной как дитя малое! – выплевывает мэр и отворачивается от окна. Обводит тяжелым взглядом присутствующих. Похоже, он окончательно пришел в себя и принял-таки решение. Линер ловит краем глаза, как полковник открывает папку с чистыми страницами, левой рукой нажимая на карман кителя.

«Диктофон? – проносится у нее в голове, но она тут же опровергает себя:

– Какой диктофон? Не будь идиоткой! Если он и есть, то давным-давно работает и не спрятан, как носовой платок, в кармане…»

От ненавистной ей шпионской темы отвлекают пришедшие в себя на последних словах мэра Семеныч и Павлик. Верно. Теперь пострадавший, если она правильно поняла Белую, и их тема. Они смотрят на главу города вопрошающе. Линер-старший более отстранен, но и на его лице застыло непонимание. Из череды наблюдений Линер выводит мэр:

– Юлия Вадимовна, вы завершили следственные действия?

– Я бы так не сказала… – осторожничает Линер.