Челкаш

Тётя Зина Полякова каждое утро уезжала на электричке в город — она работала в зоомагазине. Продавцом птиц. И сама была похожа на птичку: маленькая, худая, остроносая, с тонким голосом; по вечерам ходила по саду и пела:

— Где много пташек, там нет букашек.

У Поляковых жил дрозд и маленькая Совка. Дрозд весь день летал по саду, на ночь через форточку возвращался в клетку. Сова, наоборот, днём крепко спала, а ночью ловила мышей в сарае; иногда вылетала из сарая и кружила над садом — как бы осматривала свои владения.

Как-то я встретил тётю Зину у колонки и попросил рассказать о своих птицах.

— Дрозда зовут Пересмешником, — начала тётя Зина. — Он подражает всем звукам: пению петуха, кудахтанью кур, кваканью лягушек и скрипу телеги, и визгу пилы — да он многое может, когда в настроении. Как-нибудь приходи, послушаешь…

— Зачем как-нибудь? — удивился я. — Сейчас пойду.

— Ну пойдём, — улыбнулась тётя Зина. — Но сегодня он что-то не в настроении. Не знаю, станет ли кого-нибудь изображать.

Дрозд в самом деле был не в настроении. А увидев меня, и вовсе нахохлился и что-то неприветливо пробурчал. Тётя Зина ласково заговорила с ним, погладила, и он оживился: промяукал, как кошка, и пролаял точь-в-точь, как собака.

— Здорово! — сказал я. — А говорить он умеет?

— Нет, — покачала головой тётя Зина. — Он всё же не попугай. Но с него и этих талантов хватит. У него необыкновенный слух — не то что у некоторых людей, которые ни одной песни не могут спеть правильно, — тётя Зина запела: — Где много пташек… — видимо, давая мне понять, что у неё-то со слухом всё в порядке.

Одно время поляковская сова повадилась разорять птичьи гнёзда в садах. По ночам вылетала из сарая и разбойничала. Но однажды случайно — возможно спросонья, вылетела днём, и птицы отомстили ей. Пока сова медленно пролетала над посёлком, трясогузки, скворцы, ласточки — все пернатые с отчаянным писком носились над ней, подлетали и клевали слепую, беспомощную толстуху.

Весь посёлок пришёл в движение, над садами происходил настоящий воздушный бой. Даже воробьи кружили над совой, правда, близко не подлетали — только громко чирикали, как бы насмехались над грозной разбойницей. Еле спряталась сова под террасой поляковского дома.

— Сова любит ночью купаться и ловить рыбу, — рассказывала тётя Зина. — Сядет в речке на мелководье, раскинет крылья против течения — получится запруда, в ней и ловит мальков. Подолгу сидит, иногда до рассвета…

Вот так сова и погибла. Поздней осенью примёрзла на мелководье. Тётя Зина прибежала на речку, а сова уже вся заснежена. Но об этом я узнал уже на следующий год. А в то лето случилась другая захватывающая история.

Когда мы только приехали в посёлок, во всех скворечнях обитали скворцы, но наша по какой-то странной причине пустовала. И домик был не хуже других, и прибит в хорошем месте — на берёзе, среди зелёных метёлок, но вот никто в нём не поселился.

Я никак не мог понять, в чём дело, но вскоре стал свидетелем невероятного события. К скворечне залез кот Васька и только хотел запустить в неё лапу, как вдруг отпрыгнул точно ошпаренный; соскочил с дерева — и наутёк. «Вот это да, фокус!» — подумал я и полез на берёзу. Добрался до скворечни, заглянул в отверстие, а оттуда… змея! Извивается, шипит. Я чуть не свалился от страха, но, отпрянув, всё же удержался на ветвях и стал разглядывать змею. А она странная какая-то: серо-бурая, с белыми крапинками и глазищи уж слишком огромные.

Стал я слезать с дерева, а из скворечни — раз! — и вылетела птица. Пискнула «Ти-ти-ти!» и исчезла в кустарнике.

У меня совсем глаза полезли на лоб от удивления.

Примчал к тёте Зине.

— Тёть Зин! — крикнул. — Удивительная история! Настоящее чудо! Представляете, в нашей скворечне змея и птица живут вместе!

— Не может быть! — твёрдо сказала тётя Зина.

— Не верите? Пойдёмте, покажу, — я потянул тётю Зину за рукав.

— Так-так, — задумалась она. — Послушай, а змея какая? Не бурая с белыми крапинками?

— Точно! — выпалил я.

— Ах, вон оно что! — засмеялась тётя Зина. — Ну конечно, это вертишейка. Твоя змея и птица — одно и то же. Вертишейка — птица, которая подражает змее. Она угрожающе вертит головой, изгибает шею, шипит. Любой зверь остановится ошарашенный, сбитый с толку, а плутовка в это время и улетит… Иногда начинает корчить из себя змею, когда вообще видит что-нибудь необычное, но это уже просто так, пугает на всякий случай.

ЛЮБОВЬ К ЖИВОТНЫМ

Подросток Лёшка любил животных и собирался учиться на зоотехника, а пока работал конюхом и вместе с возчиком пенсионером Иваном катал на лошадях ребят. «Лошадник со стажем», Лёшка два года с утра до вечера торчал в конюшне: чистил денники, в одни корыта насыпал корм, в другие наливал воды и всё время поглаживал лошадей и разговаривал с ними.

Конюшня находилась в конце парка и представляла собой старое продуваемое помещение с протекающей крышей; лошади постоянно простужались, но директор парка говорил Лёшке и Ивану: