Челкаш

Директор совхоза встретил Алексея приветливо и некоторое время о работе не говорил, давая гостю освоиться, отдохнуть после дороги. Привёл к себе домой и вначале предложил принять баню, которую тут же и приготовил: разжёг печь, достал с чердака берёзовые веники.

Надышался Алексей горячего пара, настегал себя веником; вылез из бани румяный, разомлевший, пропахший листвой, и почувствовал себя посвежевшим и помолодевшим, хотя и так был молод — дальше некуда.

За обедом директор рассказал Алексею о своём хозяйстве и посоветовал обосноваться в деревне Полушки, где жил старый ветеринар-самоучка Кузьма Кузьмич, гомеопат-травознай, «великий зельник», как назвал его директор.

Деревня располагалась на берегу Жиздры, полноводной реки. Алексею предоставили избу, хозяева которой перебрались в город. Изба была в хорошем состоянии, светлая и чистая, с простой мебелью.

Не успел Алексей разложить вещи, как явился Кузьмич, старик с живым взглядом и располагающей улыбкой. Он чем-то напоминал Пончика. Это и понятно — у хороших людей много общего — ну хотя бы то, что они доброжелательны к другим, никому не завидуют и радуются чужим успехам не меньше, чем своим собственным.

Кузьмич сразу же объявил, что рад приезду молодого специалиста и что теперь ему, необразованному старому хрычу, самое время отправляться на пенсию.

— Посмотрим, посмотрим, чему вас там учили, — добродушно бормотал он, но, заметив, что Алексей покраснел, мягко добавил: — Не пугайся. Введу тебя в курс дела, открою тайны трав…

Кузьмич показал Алексею коровник и ферму, где содержались поросята, амбар для комбикормов, силосные ямы; по дороге перекидывался шуточками с доярками и работницами ферм.

— Вот жениха вам доставил, — и, наклонясь к Алексею, шептал: — Наши девчата самые красивые в области, а может, и во всей России.

Таинственное превращение в бане, таинственные травы Кузьмича, и особенно таинственные девушки, — всё это вселило в Алексея некоторое волнение. «К счастью, — подумал он, — Кузьмич совсем не таинственный, простой, знающий своё дело».

— С пастухами у меня уговор, — говорил Кузьмич. — Вечером они пригоняют стадо и сообщают мне, какая корова кашляет, какая подвернула ногу.

Теперь по утрам Алексей отправлялся в ветпункт, где его уже поджидал Кузьмич; они шли в коровник, осматривали и лечили больных животных. Алексей назначал лечение по науке, Кузьмич одобрительно кивал, но к химии добавлял дедовских средств — настойки трав, подробно объясняя молодому напарнику их сбор.

— С любым животным надобно разговаривать, — сообщал Кузьмич. — Они ласку понимают. Самое приятное для них — поглаживание…

Первой, кого Алексей вылечил самостоятельно, была корова Машка. Простуженная Машка несколько дней понуро лежала в коровнике и не принимала никакой пищи, но после того, как Алексей её вылечил, пришла в невероятное возбуждение: бегала по загону с пучком сена в губах и игриво брыкалась задними ногами, словно молодая тёлка, а её телёнок изумлённо смотрел на мать, не в силах понять, что с ней происходит.

После Машки Алексей вылечил Мишку, огромного хряка, который вдруг стал забиваться в тёмный угол и виновато сопеть, точно стеснялся показаться не в форме перед хавроньями, — оказалось, у него от ссадин воспалились копыта.

Неделю Алексей лечил хряка, и всё это время тот радостно похрюкивал, только что не говорил: «Ты уж, дружище, побыстрей вылечи мои сбитые ноги, мне никак нельзя залёживаться, без меня эти безмозглые толстухи натворят чудес, да ещё, чего доброго, свинарки спишут меня и погонят на убой; глупо ведь умирать из-за такой чепухи». Поправившись, хряк стал ходить за Алексеем, точно приблудный пёс. Только ветеринар войдёт в свинарник, хряк, расталкивая сородичей, спешил к нему и начинал чесаться о сапоги.

Из всех животных Алексей особенно заботился о телятах. И они чувствовали эту заботу и доверялись молодому врачу. Длинноногие, с большими тёмными глазами и влажными сливовыми носами, завидев Алексея, они обступали его и клянчили лакомство — морковь. Алексей знал всех телят «в лицо» и одинаково любил застенчивых тихонь и скромников, и шалунов, которые лезли бодаться.

Жители Полушек сразу признали Алексея за своего. Все сошлись на том, что он знающий, серьёзный и скромный и, несмотря на диплом, не считает зазорным учиться уму-разуму у необразованного Кузьмича и не гнушается советоваться с пастухами и доярками.

Особенно деревенским нравилось, что он, горожанин, не кичился городским происхождением, вроде бы даже стеснялся этого, как бы испытывая неловкость за ту часть населения, которая оторвалась от земли. Мужчины старались незаметно, по пути, подбросить Алексею дровишек, отправляясь в район, заходили узнать, не надо ли чего? Женщины, то одна, то другая, приносили отведать домашних харчей, предлагали прибрать в доме, постирать, подшить. Но особое замешательство Алексей вызвал у девушек. В день приезда он заметил, что все деревенские девушки одеты плохо и небрежно, кое-как. Кузьмич объяснил: