Человеческая природа в литературной утопии. «Мы» Замятина

Заключительная запись, резко отличная от всех предыдущих, демонстрирует последствия Операции: в ней не чувствуется таланта и, судя по тому, что повествование обрывается in medias res, у Д-503 практически пропадает желание писать. Розеншилд характеризует последнюю запись как «лишенную эмоций», «почти механическую» [Rosenshield 1979:59]. Кажется удивительным, что у Д-503 еще осталась какая-то тяга к письму; собственно, хватает ее всего на пару страниц. Знаменательно, что, намереваясь писать пропагандистский дневник, Д-503 по пути наталкивается на роман – одну из самых требовательных литературных форм, которая, подобно симфонии, требует постоянного и одновременного динамического развития всех элементов, и в то же время представляет психику в потоке ее непрерывного движения, раскрывая разные ее уровни логично и одновременно. Творчество, движимое стремлением «создавать особые вещи», сводит все это воедино.

Как показали многие превосходные научные разборы «Мы» и как явствует из наших эволюционистских пояснений к тексту, Д-503 случайно создал увлекательный, глубокий и бунтарский tour-de-force, допускающий множество различных способов анализа. Искусство – это утопия в том смысле, что оно не служит убежищем, а указывает направление развития; «Мы» – это идеальный текст для гибкого читателя. Но мы не должны этому удивляться, так как поиск знания и стремление к максимальному самовыражению, представленные в этом романе, – врожденные черты человеческой природы, которые писатель непременно обнаружит, просто взяв в руку перо и начав писать.

Приложение Конец? Заключительные мысли о судьбе утопии: киносценарий Замятина «Д-503»

В обширной литературе о «Мы» самым спорным оказался вопрос о том, как следует интерпретировать финал романа. Ирония в том, что речь идет о развязке – таком элементе сюжета, который в большинстве романов обычно не вызывает вопросов. Падет ли Единое Государство под натиском восставших Мефи или сумеет подавить мятеж? Мы могли бы сформулировать вопрос более абстрактно и универсально: способна ли рационалистически сконструированная социальная система удерживать под контролем человеческую природу на длительной и устойчивой основе?

Авторы других антиутопий, на наш взгляд, приходят к пессимистичному выводу. В конце «1984» Оруэлла Уинстон Смит ждет пули в затылок и при этом, вследствие тщательного промывания мозгов, думает о том, как он любит Старшего Брата[97]. Персонаж романа «О дивный новый мир» Бернард Маркс вразумлен и сослан, а Дикарь вешается, по всей вероятности от отчаяния и отвращения ко всему, что ему пришлось повидать. Джаэль, главная мятежница в романе Хартли, становится следующим Дорогим Диктатором, то есть тем, против кого сама же боролась. В «Рассказе служанки» Этвуд Фредовой удается сбежать из Галаада, но ее дальнейшая судьба неизвестна. В «Клопе» Маяковского Присыпкин остается в футуристическом зоопарке: он выживает лишь потому, что может служить кормовой базой для клопа. Все это наводит на мысль, что от социальной инженерии нет спасения: ей невозможно даже эффективно сопротивляться.

По мнению большинства исследователей «Мы», Единое Государство подавляет восстание Мефи (см. главы 6 и 7). Конечно, перспективы повстанцев мрачны: 1-330 и другие лидеры арестованы, они допрошены с применением пыток; их казнь назначена на следующий день. При этом множество нумеров либо добровольно, либо, подобно Д-503, насильственно были подвергнуты Великой Операции по удалению фантазии, после которой нонконформизм и сопротивление государственной политике едва ли возможны. Более того, эти «человекообразные тракторы» занимаются тем, что отлавливают других, чтобы с ними сделали то же самое. Однако многие читатели замечают, что сражение все еще продолжается, и приходят к выводу, что в конце романа исход битвы так и остается неизвестным. Так, Р. Рассел приходит к следующей мысли: «…очевидно, что битва за Единое Государство далека от завершения» [Russell 2000]. Я тоже предпочитаю эту третью, промежуточную позицию, полагая, что именно это входило в намерения Замятина: оставить читателей с оборванным финалом, вынуждающим их самостоятельно делать выводы о дальнейших событиях. В предыдущей главе я утверждал, что это авторский прием, призванный побудить аудиторию к активному участию, завершить возвращение к человечности – то, в чем практически терпит крах Д-503. И столь существенное расхождение во мнениях по поводу того, удалось ли Единому Государству подавить бунт, в очередной раз демонстрирует, насколько тщательно Замятин уравновесил силы в заключительных абзацах романа.