Человеческое и для людей (СИ)

Он говорил, что люди значительно сложнее сети из шестнадцати Тронов, порождаемых ими магических полей и трёх основных намерений.

Он говорил, что когда Шестнадцать Ипостасей покидали мир, даже Ненависть заклинала помнить — о своей любви.

И Страх, и Стыд, и Ярость, и Отчаяние заклинали помнить — о любви.

И это было правдой; в тот первый день весны мир заполонили иллюзорные проекции всех Шестнадцати Создателей, но речь их не отличалась ни единым словом: все они заклинали помнить — именно о ней, пронзительной, дарованной и вечной.

Арин Лест умел говорить — люди слушали его, и записывали его слова, и хотели узнать больше о нём самом, однако он всегда отвечал, что его жизнь не имеет никакого значения.

Он ходил по всему миру, исполнял свой долг даже там, где Приближённых было крайне мало, что его и погубило: он умер, сдерживая открывшийся Разрыв — став одним из тысяч тех, кто, не имея благословения Архонтов, вступал в бой с Ничем и выигрывал лишь считаные секунды… которые для других могли оказаться — и оказывались — спасением.

Неизвестно, правда ли это, но говорят, что он не колебался ни мгновения и поворачивался к испепеляющий пустоте — с открытой и широкой улыбкой.).

Ответила Иветта спокойно и быстро, ведь ей снова выпало повторить уже выученные слова:

— Потому что я считаю, что хеликейцы своими попытками возвысить Арина Леста… на самом деле обесценивают его деяния.

Хеликейское течение считает Арина Леста Семнадцатой Ипостасью — Посланником Неделимого, одной из его частей; и Иветта не могла, необъяснимо не находила возможным согласиться с этим.

В её глазах величие Арина Леста было неоспоримым потому, что он делал то, что делал, будучи человеком: хрупким и смертным; как и все, подверженным сомнениям и не знающим, что же будет ждать его — за Чертой.

— Жить и умирать человеком сложнее, чем Ипостасью. Карвинцы же восхваляют любовь в людях, но… Для людей ведь любить — совершенно естественно. Восхвалять любовь в людях — это… ну… на мой взгляд, то же самое, что восхвалять дыхание. Это просто нелепо.

Люди не могут не любить, никто не проживает жизнь, ни разу не столкнувшись с этим чувством; а вот Всевидящий, Всеведущий и Всемогущий по определению устроен иначе, и истинным чудом считать нужно то, что для Него любовь является краеугольным камнем мироздания.

То, что о ней единым хором говорили — Шестнадцать Его Ипостасей.

У телизийцев часто спрашивают: «Во что же вы верите, если не в Послание и не в Любовь?» И они неизменно отвечают: «В Неделимого, проявившего себя — в людях».

Ведь в конце концов именно благодаря людям нынешние времена являются «отнюдь не отчаянными».

Да.

Да, благодаря людям, согласившимся стать Приближёнными — но что это согласие означало теперь?

— Я выбрала Телизийское течение, потому что верую в любовь Неделимого. И в то, что Арин Лест не был — его Ипостасью.

Она замолчала и ожидала услышать шквал уточняющих вопросов, но его — ну надо же — не было: Хэйс только смотрел на неё своим обычным взглядом, который… казался холодным, но был, скорее, просто нечитаемым.

Не поддающимся расшифровке, и поэтому и вызывающим — зловещее впечатление.

— Я… понял вас, — неожиданно и нехарактерно хрипло сказал он и, помолчав и откашлявшись, продолжил: — Возвращаясь к… исходному вопросу. Эри Герарди, вы ведь очевидно умны. И потому должны понимать, что ситуация Каденвера отличается от ситуаций Лимертаила, Вирдана и Хар-Лиота. Контексты различны целиком и полностью: там отчаявшиеся люди совершали… немыслимые преступления по причине личной ненависти. Мы же…

Он прикрыл глаза и провёл рукой по лбу — и на короткое время снова стал очень человечным.

— Да, мы были вынуждены пойти на интервенцию и интернирование, однако уверяю вас… Никто не желает вам вреда. Вам… нет необходимости нас опасаться. И интернирование носит характер исключительно временный.