Человеческое и для людей (СИ)

Первое сотворённое Иветтой кольцо расплавилось (испарилось, растопилось?..) под дождём: стекло на землю по пальцам вместе с тёплыми, пришедшими с неба каплями, потому что устойчивость к воде шестнадцатилетней девочке казалась самой собой разумеющейся. Не нуждающейся в мысленном упоминании, и кто же не проходил через эту стадию ошибочного пренебрежения?

Не одна и даже не две пары серёг раскололись на сильном ветру. Спеклись под жаркой аревидской Соланной браслет и бусы. Въелась в волосы тиара после слишком долгой близости к магическому огню. И растрескались на горном воздухе сразу два десятка подвесок для пояса.

Вот почему её — заинтересовавшее Хранителя Краусса — хобби не пользовалось уважением, если не было подкреплено рекомендациями от известных профессионалов: кому же хочется платить за то, что из-за неумения или неопытности продавца может в любую минуту обратиться в пыль?

Справедливости ради, подобных просчётов Иветта не допускала вот уже годы: свои нынешние украшения она назвала бы вполне надёжными, однако не могла гарантировать, что они протянут хотя бы десятилетия, потому что не довелось ей, банально в силу возраста, пронаблюдать за ними — такой срок.

Больше всего её угнетало то, что даже спустя достаточно внушительное время границы возможного были неясны: разумеется, тщетным было замахиваться на абсолюты, — и тысячи лучших мастеров вместе не могли создать «вечный материал, выдерживающий всё» — однако где громоздятся пределы, положенные, как принято думать, самими Создателями? Какие именно сочетания имеют право существовать в Анкале, а какие — нет?

Впрочем, споры об этом шли веками, и никто ничего конкретного не установил — оставалось лишь смириться и научиться не просить «чересчур многого», нащупывать которое приходилось методом проб и ошибок, руководствуясь известными комбинациями и здравым смыслом.

Иветта вспоминала высокую, смуглую, звонко смеющуюся Лету, прекрасную дочь пламени и песка, и представляла…

…длинные ажурные серьги в форме перевёрнутых капель; и нужно было, не видя, различать все переплетения: вертикальный вытянутый овал чуть выше центра, и от него к краям — четыре завитка; и петли — и между ними, и в них; и они же — внизу, и окончание — также овальный лист с четырьмя парами прожилок…

…и цвет — тёмно-коричневый, каштановый; и текут по лежащим в середине тонким линиям переливающиеся нити «лавы»: и плавно переступает цвет от лимонного к тыквенному к алому, и обратно, и снова, и заново…

…и не растопит вода; не расплавит (за десять минут) — огонь; не расколет — ветер (меньше ураганного); не покроет трещинами и холод самых северных городов; не уничтожит падение с высоты трёх ростов; и пусть прослужат они — два века, предназначенные одному конкретному человеку, а значит дольше, увы, не нужно…

…и создала два светящихся рукотворных проводника, и лишь бы они и впрямь не рассыпались пылью раньше назначенного дня.

Иветта проверила их на прочность, насколько смогла, и на следующий вечер отдала Лете — и как же согрели сердце её радость и восхищение; вот честное слово, лучше украшения делать, чем всякой ерундой маяться.

Жаль, что второе уже очень давно вошло в привычку и выходить обратно, конечно же, не собиралось.

Не получалось не думать о том, что началась вторая половина семестра — и Неделимый бы с ним, плевать, сессию можно без проблем сдать как обычно, на четвёрки и редкие пятёрки; вот только на следующее полугодие был назначен курс прикладной анатомии магистра Дверчи, которого забрали в Оплот, и заменял его теперь — кто-то из Приближённых.

(И знакомые с целительского говорили, что бояться нечего: Приближённый Как-Там-Его, мол, даже мягче и принципиальной разницы нет — лекции, семинары, задания, практика; всё то же самое, и задавать вопросы никто не запрещает — они вполне приветствуются, и даже если закроешь предмет едва-едва, голову никто в арбуз не преобразует; но всё же, всё же, всё же…).