Человеческое тело

Капитан разворачивает карту, на которой он фломастером отметил маршрут, а также сделал несколько пояснений своим пугающим мелким почерком. План проще некуда: военные проследуют колонной вместе с водителями, пересекут долину и чуть выше Диларама выйдут на Ринг-Роуд, там они попрощаются с водителями, развернутся и направятся домой. Им предстоит пройти около пятидесяти километров, планируемые сроки — четыре дня: два туда, два обратно. Велика вероятность того, что на пути им встретятся СВУ, может возникнуть перестрелка, но нельзя забывать, что враг плохо организован. Отправление завтра утром, до рассвета. Вопросы есть?

Пока капитан говорил, лейтенант Эджитто беспрерывно теребил боковой шов брюк. Он единственный из присутствующих пересек долину — несколько месяцев тому назад, в противоположном направлении. Кажется, с того времени прошла целая жизнь. Они обнаружили четыре мины, провели две ночи без сна, по прибытии ребята из его батальона были обессилены, некоторые до конца командировки оказались не в состоянии нести службу. Внезапно ревность, которую он испытывал, уступает место тревожному предчувствию. Он поднимает руку.

— Прошу, лейтенант!

Баллезио испепеляет его взглядом, словно желая сказать: «Тебе не с ним надо разговаривать!» Эджитто делает вид, что не понял.

— Один раз я уже пересек долину. Там небезопасно. Надо искать другое решение.

Мазьеро поглаживает усики и бородку, рот кривится в презрительной ухмылке.

— Не знаю, как вы, лейтенант, но когда я пошел служить в армию, я понимал, что наша работа небезопасная.

Раздается неуверенный, нервный смех и мгновенно умолкает.

Эджитто не сдается:

— Можно доставить водителей в Герат на вертолетах.

— Тридцать водителей? Вы представляете, во сколько это нам обойдется? А грузовики они бросят? Не думаю, что нашим афганским друзьям это понравится.

Баллезио корчится на стуле, словно у него колики.

— Капитан, в долине опасно! — говорит Эджитто.

Он замечает, что Мазьеро быстро переглядывается с Ирене, которая сидит, прислонившись к стене, так, словно она вообще ни при чем.

— Лейтенант, при всем моем уважении, вам не поручали вырабатывать стратегию. Займитесь лучше здоровьем солдат. В последнее время я вижу, что многие из них осунулись. У кого-нибудь еще есть возражения? Если нет, пора начинать подготовку. — Мазьеро соединяет ладони, словно стоящая перед классом учительница. — Чуть не забыл. Операция называется «Mother Bear» — «Большая Медведица». Запомните! Для связи — MB. Надеюсь, название вам нравится, я сам придумал.

Все расходятся, Эджитто идет за командиром, который направляется к себе в палатку. Баллезио поворачивается к нему спиной, словно прося оставить его в покое. Когда Эджитто заходит в палатку, полковник говорит:

— Лейтенант, что вам от меня нужно? Я очень занят.

— Командир, вы должны отменить операцию.

— Должен? Должен?! Да кто вы такой, чтобы говорить мне, что я должен делать?

Эджитто не теряется.

— План необдуманный и опасный. Как в первый раз, уже не пройдет, теперь враг ждет нас.

Баллезио в отчаянии размахивает руками.

— А вы откуда знаете?

— Голова — это откровенный намек. И потом… — он немного колеблется, — у меня шестое чувство.

— А мне насрать на ваше шестое чувство, лейтенант! На войне шестым чувством не руководствуются. Пяти более чем достаточно.

Эджитто делает глубокий вздох. Он не любит нарушать субординацию. Полемический настрой — это да, у него острый критический ум, как у Эрнесто, но в отличие от отца он использует его как средство обороны, а не нападения. Но на этот раз все иначе, на этот раз он хочет, чтобы его доводы были услышаны. Голова кружится — наверное, упало давление.

— Командир, я вынужден просить вас пересмотреть свое решение!

— Прекратите! — орет Баллезио. Затем с измученным видом опускается на стул, руки бессильно повисают. Полковник знает тысячу способов показать, как он устал. Качает головой. — Вы что, серьезно думаете, что это я решил? Лейтенант, разве не видно, что я всего этого наелся вдоволь? По мне, так пусть водители сдохнут у ворот базы, под своим поганым афганским солнцем, сдохнут, как и все, что связано с этой войной. У меня все это в печенках сидит — война, операции и прочая ерунда.

Лейтенант тоже садится — очень осторожно. Надо сменить тон, раз уж разговор принял иной оборот.

— Полковник, я не понимаю, о чем вы.

— Не понимаете? Вы не понимаете? Пусть вам ваша подруга все объяснит.

— Вы имеете в виду Ирене Саммартино?

— Вот именно, вашу настырную подружку.

Эджитто в уме исправляет картину, сложившуюся после утреннего совещания: если раньше он ставил Баллезио с одной стороны, а Ирене и капитана — с другой, теперь место человека, принимающего решения, занимает она. Веселая девчонка, с которой у него в прежней жизни был роман и с которой теперь у него… тоже что-то есть… Эта девчонка отдает приказы двум послушным командирам.

— Это Саммартино предложила? — спрашивает он, боясь услышать ответ.

— Лейтенант, своих предложений у нее нет. Она просто посредник, всевидящее око, сливная труба тех, кто командует всякими неудачниками вроде вас и меня.