Человечья магия

Перед глазами мечутся огненные всполохи, картинки, невнятные образы — и опять же, никакой спасительной темноты, словно и не закрывал. Такой полусон не приносит облегчения. Такой полусон лишь еще больше выматывает.

Дед как-то обмолвился, что люди всегда так спят. Вот ведь ужас-то. Еще один довод против того, чтобы становиться одним из них. Не хочу. Хорошо, что мне больше и не надо. Хорошо, что я не людь. Я ведь не людь. Не людь? Да?

А почему тогда со мною творится такое?

Глаза распахиваются сами собой — в них будто песку насыпали. Голова тяжелая, и тело такое же, словно меня всего тоже набили мокрым песком, вязким и тяжелым. Оскаливаюсь на вдохе, шевелю по-особому челюстью. Десны привычно ноют, и клыки слегка удлиняются. Ну вот. Можно успокоиться — я все еще не человек. Это просто дневные кошмары, примерещится же такая пакость…

Это все жара.

Мысли ворочаются тяжелыми жерновами, но я все же успеваю сообразить, что раз витамины колол вчера — то сегодня вполне можно немного и позагорать, закрепляя эффект. Иду голышом к колодцу, жмурюсь от яркого вечернего солнца. Не тороплюсь. Мне нельзя быть слишком бледным, могут и заподозрить правду, и тогда действительно придется очеловечиваться, на самом деле и насовсем. Больше всего меня как раз пугает вот это «насовсем», ибо для отмеченного поцелуем истинной любви нет обратной дороги.

Для всех остальных, меняющих ипостась, есть лазейки — укушенный оборотнем против своего желания человек может пройти ритуал очищения крови, мерзко, да, но если не хочешь выть на луну, согласишься и не на такое. Обращение в вампира вообще в три этапа идет, и на любом — на любом! — обращаемый может передумать и отказаться, если ему что не понравилось. Ну, до финального закрепляющего укуса, конечно. Но многие ассимилянты так и предпочитают жить, незакрепленными, оставляя себе возможность в любой момент отмотать все назад и переиграть. И я их отлично понимаю.

Человечья магия лишена подобной гибкости. Она радикальна и бескомпромиссна, она загоняет в угол и не оставляет ни малейшей лазейки. Она раз и навсегда.

Не люблю быть загнанным в угол.

Вода восхитительно ледяная, от нее ноют зубы, а кожу мгновенно обжигает мурашками. Зато сонной одури как не бывало. Не могу удержаться и обливаюсь дважды, потом вытягиваю третье ведро и ныряю в него головой. Уши сразу же затыкает блаженная ватная тишина, как во сне. Хорошо-то как…

Нырнуть, что ли, в колодец целиком?

Лень.

Выбираться потом еще…

Домой иду не торопясь, но уже совершенно в другом настроении, бодрый и готовый на подвиги. Вообще-то я не собирался сегодня проводить ничего серьезного, вряд ли получится, после полнолуния прошло только три ночи. Но с другой стороны — чего тянуть? Не получится — так не получится, будем пробовать заново. Когда-нибудь должно получиться!

Кожу пощипывают впитывающиеся ультрафиолетики. Медленно поворачиваюсь, поднимаю руки, чтобы не осталось незафиксированных пятен. Если я чем и горжусь, так это цветом моей кожи — она не белая, и уж тем более нет в ней мертвенной синевы. Она у меня роскошного теплого цвета, какой бывает у топленых сливок. Два года добивался, и это не считая времени, потраченного на высчитывание точных пропорций витаминного комплекса. Зато теперь противная шкурка навсегда осталась пережитком прошлого и мне не страшны даже отвесные полуденные лучи — если, конечно, не оставаться под ними слишком надолго. Но ведь и люди могут обгореть, правда?

Интересно, где Лия? На скамейке ее нет, в саду тоже. Впрочем, по такой жаре я бы тоже в сад и носа не высунул, если бы не колодец.

Жара.

Именно из-за нее обе двери в дом открыты настежь, как и окна, сквозняк и тень внутри создают некое подобие прохлады. И именно потому я успеваю услышать голоса еще до того, как наступаю на скрипучие ступеньки крыльца.

— Поцелуй меня!

Это Лия. Замираю на полушаге. Прислушиваюсь.

— А зачем? Сегодня слишком рано.

Это Ррист. Как всегда, скептично настроен. И ленив.

— А просто так. Давай… порепетируем.

Короткая пауза.

— Ну… давай… — с сомнением, но уже соглашаясь.

Лия — она такая. Она умеет быть очень убедительной, когда хочет.

Осторожно делаю шаг назад. Еще один. И еще. Обхожу дом, поднимаюсь по лестнице в мансарду, стараясь наступать на края ступенек и не слишком громко скрипеть. Лия — умница.

Пусть репетируют.

* * *

Лия — очень умная девочка, и не только по человеческим меркам. И симпатичная. И старательная. А главное — меня обожает, тут бабушка абсолютно права. И дед прав — самочки действительно куда быстрее приручаются.