Человек: 1. Теория большого надувательства

В углу студии светился большой экран телевизора. Прямо под ним на полочке стоял видеоплэйер, рассчитанный на показ нескольких десятков дисков. Мелькали кадры кинохроники; что-то, относящееся к восьмидесятым-девяностым годам прошлого столетия, какой-то парад человеческой глупости: то ли крестовое шествие ку-клукс-клановцев, то ли демонстрация трудящихся на Красной площади в Москве, то ли паломничество в Мекке. Снимали с высоко летящего вертолёта, поэтому разобраться было трудновато. Звук шёл, но диктор хранил молчание, и слышался лишь шум двигающейся толпы, нечто шевелящегося, похожий на шорох копошащихся в трупе червей.

– Забыл выключить, когда уезжал за тобой, – сказал Редж, перехватив взгляд Алекса. – Теперь, как известно, ничего не транслируют, поэтому пересматриваю архивы, – объяснил он. – Этот самый телевизор тоже так или иначе повлиял на апокалипсис. Телевидение превратило войну в захватывающее шоу. В увлекательное действо, развлекающее комфортабельно онемелых людей до смерти… Я предупреждал их…

– Да. Большинство твоих мрачных предсказаний, к сожалению, сбылось. И экологическая гибель, и войны, ставшие забавной электронной игрой, и конец света.

– Видит бог, я этого им не желал… Как тебе студия?

– Мне нравится. Для чего ты понатащил сюда все эти банки-склянки, Редж? Странно. Не ел же ты и не пил, когда писал музыку, в самом деле. А то, что ты снова сочиняешь музыку, я понял, вот она твоя тайна.

– Ты понял не до конца. Да, именно сочинительством музыки я уже занимаюсь пять месяцев подряд после многих лет безделья. Я, наконец, осуществил идею, которую мы, группа «Fink Ploy» в период её расцвета, не осилили. Помнишь, был в нашей биографии момент, когда мы пробовали записать мелодию, сыгранную на чём угодно, но только не на музыкальных инструментах? Должен тебе сказать, это была адова работа, мы потратили уйму времени и сил, чтобы получился тридцатисекундный кусочек. В конце концов мы плюнули на затею и отправились на гастроли. И вот я вернулся к ней снова и, кажется, у меня получилось. Сейчас ты услышишь сорокаминутную сюиту под названием «Вчерашнее завтра». Я посчитал, что именно такая музыка подойдёт для первых жителей планеты, родившихся после атомной войны.

Лишь сейчас Алекс заметил, что в студии нет ни гитар, ни барабанов, ни клавишных. Редж провёл его в аппаратную, где усадил во вращающееся кресло как раз на равном расстоянии от колонок и включил фонограмму.

Нельзя утверждать, что услышанное привело Алекса в восторг, но то, что у него замкнула парочка контактов, это совершенно бесспорно.

5

В Море Спокойствия не было ни капли воды, зато спокойствия там было с избытком – целое море. Однако они потревожили и его, потому что Море Спокойствия значилось последним пунктом в их чудовищно длинном списке.

Алекс Сазонов легко стоял на базальтовой плите, одетый в совершенно непривычный для этих мест потёртый джинсовый костюм. Правда, кожаные высокие с толстой рифлёной подошвой ботинки несколько компенсировали несуразность – нечто подобное было и на НИХ. Ботинки аж сантиметра на три утопали в серой пыли. Сазонов смотрел на небо, где в беззвёздной драконовой черноте виднелась половинка серебристо-фиолетовой

Земли. «С ума сойти, – подумал он, – никак не могу привыкнуть к замене.»

Совсем рядом, метрах в десяти от Алекса, практически не касаясь поверхности планеты, висела огромная «летающая тарелка» – лишь наклонный трап воткнулся в грунт. «Тарелка» чем-то походила на один из многочисленных камней-валунов, чьей-то неведомой рукой разбросанных вокруг, хотя и была гораздо больших размеров. Иллюминаторы-глаза светились красноватым. «Что-то он застрял, – подумал Сазонов. – Вечно копается. Привык тратить время попусту, говнюк бессмертный!» Они только что закончили погрузку – разобрали и затащили в пасть «тарелки» посадочный модуль «Apollo 11». Кроме самого модуля, теле– и кинокамер, а также сейсмографа и ранцев

астронавтов, сохранились даже медали, американский флаг и чехлы от их башмаков. Алекс вспомнил, что точка посадки специалистами из NASA выбрана была неудачно. «Орлу» пришлось пролететь лишних шесть километров, чтобы найти ровную площадку. Поэтому у них топлива оставалось в обрез. Никто во всём мире не дал бы никакой гарантии, что эти отважные парни смогут вернуться обратно. Армстронг и Олдрин были мокрые от пота, когда они благополучно выбрались на орбиту Луны.

«Где он запропастился, чёрт бы его побрал?» – навязчивая мысль не отпускала. Он попробовал связаться с «тарелкой», но в ней хранили гробовое молчание. Алекс уже собрался идти вовнутрь, выяснять, в чём причина, когда на сходне, наконец, показался Майкл Саймон Третий. Вид его привёл Сазонова в некоторое замешательство, поскольку вместо ожидаемой «вентиляционной установки» – чтобы замести следы, отпечатки его ног и Майкла, плюс всякие другие отпечатки – Саймон нёс в одной руке чрезмерно объёмный чемодан, а в другой – какую-то чудную пластину.