Человек: 1. Теория большого надувательства

Что-то треснуло, лопнуло, заскрежетало, однако ноги стали выползать из-под чудовищного пресса. Сквозь инфракрасные линзы он увидел, в каком они плачевном состоянии: штанины вместе с кожей слезли чулком; жидкость, имитирующая кровь, выливалась, булькая; металл местами слегка деформировался. Тем не менее, когда он полностью выдернул ступни, разумеется, без его любимых кроссовок фирмы «Кубок», и проверил работоспособность нижних конечностей, ноги действовали нормально, гидравлика, которую он сам изобретал, не подвела. Встать не представлялось никакой возможности, он находился как бы в бетонной могиле, имеющей свободное пространство в треть его роста высотой. Можно было только постараться, подобно жуку, прокопать себе проход в куче обломков. «Хорошо, что мне не нужен воздух, – подумал он, – а то бы уже давно задохнулся!»

Он начал разгребать завал, двигаясь наугад. Самое скверное заключалось в том, что временами совершенно пропадало изображение, и сознание погружалось в абсолютный мрак, в котором периодически вспыхивали какие-то странные искры. Раньше он такого явления не наблюдал. «Не иначе есть повреждения в глубинах тела. Всё из-за этой плиты. Ведь основной удар пришёлся в живот. Электроника, наверное, замыкает», – предположил он. Перемещаясь по сложной траектории, он лез туда, куда получалось лезть. Неоднократно упирался в непробиваемые тупики, приходилось возвращаться назад, искать другую дорогу. Кожа на пальцах рук не выдерживала, рвалась, обнажая отшлифованную сверхпрочную сталь. В какой-то момент ему показалось, что вместо того, чтобы стремиться вбок и вверх, он углубляется вниз. Он потерял ориентировку, запутался в месиве из штукатурки, камней, осколков стекла и ещё бог знает чего. Он уже стал сомневаться, что когда-нибудь вообще выберется на поверхность, когда отодвинув в сторону деревянную обуглившуюся доску, обнаружил за ней выход из гробницы.

Он протолкнул тело вперёд, свалился в мутную лужу. Встав на ноги и переключив зрение на нормальное, осмотрелся. Вид вокруг него напоминал скорее преисподнюю, чем что-то реальное. Здания с пустыми глазницами окон, с почти кое-где до фундамента разрушенными стенами, без крыш, горбато торчали среди гор исковерканных останков. Тот дом, в котором он до этого был, и который примерно пару часов назад назывался библиотекой, испускал чёрный густой столб дыма. Там что-то интенсивно горело. «Книги», – подумал он.

Свитер и то, что осталось от джинсов, после путешествия под землёй превратились в настоящие лохмотья. Из-под разодранных мускулов на груди выглядывали окуляры второй пары глаз, спасшие его на «Осаке», когда к чёрту снесло башку. Если бы его сейчас увидел кто-то из людей, то тот оторопел бы. Но никого нигде не было. Он выбрался из лужи, оторвал куски оболочки, мешающие идти, пошёл, сам не зная куда.

Обрывки водопроводных и канализационных труб, крошево из мраморной плитки, кафеля, черепицы, кварца, кирпича, искорёженные предметы, назначение которых лишь смутно угадывалось, пыль и грязь, нагромождение каких-то непонятных изуродованных механизмов – вот, что встречалось на пути.

Он шёл и шёл, а пейзаж не менялся. Те же развороченные дома, те же заваленные мусором улицы, на улицы совершенно не похожие, порой абсолютно непроходимые. Небо было свинцовое, кое-где – тёмно-синее до почти чёрного. Впереди что-то горело. Он приблизился. Какая-то бесформенная шипящая масса. «Где же люди? – подумал он. – Неужели все погибли при землетрясении?» Опасаясь воздействия высокой температуры, он быстро обогнул горевшее, но, пройдя несколько шагов, обернулся. С краю, в уже тлеющем месте, он уловил фрагмент костей руки человека. Он вдруг понял, ЧТО это горит. По общему объёму там было не меньше пяти-семи человек, хотя, может быть, и больше.

Он пошарил в эфире. Ни одна радиостанция не работала! Эфир был пуст, лишь щелчки и помехи. Он подключил телеприёмник – в глазах возникла картинка включённого экрана телевизора, у которого отсутствовала антенна. «Странно, – озадачился он, – вероятно, я серьёзно испорчен.» Однако где-то в закоулках ячеек вкрались сомнения. И чем дальше он продвигался, тем подозрения становились сильнее.

Город он знал плохо, поэтому не имел чёткой цели в конце пути. Он просто хотел разобраться, что произошло, и какие последствия получились в результате. Он блуждал по бесконечному лабиринту довольно долго. К сожалению, его наручные часы потерялись где-то в библиотеке, а хронометр внутри тела почему-то не был предусмотрен, и время приходилось определять ориентировочно. Справа и слева что-то опять дымилось, но он не пошёл выяснять, что это такое. Эфир по-прежнему безмолвствовал. Ни одна живая душа не попадалась на дороге. Не было слышно ни плача, ни вопля. Он всячески отгонял от себя мысль, которая всё прочней и прочней укоренялась в мозгу. «Слишком страшно, чтобы в это поверить. Слишком жестоко и несправедливо. Слишком жутко», – думал он.