Человек

Не многие за пределами христианства понимают этот процесс: люди пишут, говорят, сочиняют, озвучивают, воплощают строчки лижбы было интересно, лижбы нравилось народу, нравилось толпе, чтобы их как-то отметили, что крепко, здорово, оригинально и меньше всего задумываются что они делают.

Лишь отдельные мыслители вышли на этот уровень, что увидели, какую работу они выполняют. 

Многих озадачило, почему Гоголь уничтожил ряд своих произведений, считали, что у него что-то с головой невпорядке. Нет, он увидел, что он выполнил бесовскую работу в ряде произведений, внеся ту бесовщину в людскую жизнь. Когда он изображал этого же дьявола таким, с которым можно играться, которого Вакула за пазуху сажает, на месяце прокатывается с ним, т.е. на бутыль с ядом он приклеил такую нарядную безобидную этикетку. Он увидел на кого он поработал в этих произведениях и многие из них уничтожил.

Редко улыбающийся Блок, очень способный поэт, но тоже видимо что-то понял уже к концу своей короткой жизни и он однажды писал: «молчите, проклятые книги я вас не писал никогда». Писал, и молчать они не будут, они говорят и сегодня. 

Я думаю, много написано, но люди мало думают. Когда-то кто-то написал «тысяча и одна ночь» а кто-то зачитывается и теряет, может быть, последнюю нравственность в этом эротическом бреду. Кто-то придумал анекдоты… и эти слова бродят, будоражат юное сознание, дорисовывают в воображении картины, может быть, недалекого будущего и с ранних лет люди начинают портиться, потому что действуют вот эти слова.

Думаю, что лучше всех из сочинителей прошлого этот процесс понял баснописец Крылов. Он в своей басне «Сочинитель и разбойник» преподал урок упоительно сочинителям, было здорово и интересно. Думаю, немногие сейчас смогут отыскать эту басню, и может быть, многим кажется басня, это что-то такое, нет, вы помните по школе. Басни Крылова, ну назовем их притчи: все умные, глубокие с хорошим смыслом. 

И вот здесь, в этой басне он взял как бы в основу народное представление об аде, но как люди представляли ад, то он не стал ничего менять в сознании народа и на этом основании написал вот такую басню. 

Туда попали два человека: обыкновенный разбойник, которого повесили и сочинитель.

«В жилище мрачное теней 

На суд предстали пред судьей 

В один и тот же час: грабитель

(Он по большим дорогам разбивал 

И в петлю, наконец, попал), 

Другой был славою покрытый 

Сочинитель. 

Он тонкий разливал в своих твореньях яд. 

Вселял неверие, укоренял разврат, 

Был как Сирена сладкогласен 

И, как Сирена, был опасен. 

В аду обряд судебный скор: 

Нет проволочек бесполезных. 

В минуту сделан приговор.

На страшных двух цепях железных

Подвешены больших чугунных два котла.

В них виноватых посадили.

Дров под разбойником большой

Костер взвалили, 

Сама Мегера их зажгла

И развела такой ужасный пламень, 

Что трескаться стал в сводах

Адский камень.

Суд к сочинителю, казалось

Был не строг.

Под ним сперва чуть тлелся огонек, 

Но там, чем далее, тем боле разгорался.

Вот веки протекли, огонь не унимался.

Уж под разбойником давно костер погас, 

Под сочинителем он злее с часу на час.

Не видя облегченья, писатель, наконец, 

Кричит среди мученья,

Что справедливости в богах нимало нет,

Что славой он наполнил свет

И ежели писал немножко вольно, 

То слишком уж наказан больно.

Что он не думал быть разбойника

Грешней.

Тут перед ним во всей красе своей

С шипящими между волос змеями

С кровавыми в руках бичами

Из адских трех сестер явилася одна.

-Несчастный, – говорит она, –

Ты ль Провидению пеняешь?

И ты ль с разбойником себя равняешь?

Перед твоей – ничто его вина.

По лютости и злости

Он вреден был, пока лишь жил.

А ты? Твои давно истлели кости, 

А солнце разу не взойдет,