Человек Без Лица

Фойл застыл. Зоркие опытные глаза Йанг-Йовила, натренированные улавливать и распознавать малейшие детали, заметили перемену. Йанг-Йовил мгновенно понял, что он где-то ошибся, и подал условный знак.

На Испанской Лестнице сразу после этого вскипела ссора. Через секунду Фойл и Робин оказались в гуще разъяренной, вопящей, дерущейся толпы. Люди

Йанг-Йовила были виртуозами обходного маневра, рассчитанного на предотвращение джантации и основанного на том, что между неожиданным нападением и защитной реакцией неминуемо должно пройти время. Специалисты из Разведки гарантировали: в течение этого времени их молниеносные действия застанут любого атакуемого врасплох и лишат его возможности спастись.

В три пятые секунды Фойла отколотили, швырнули на колени, оглушили, бросили на ступени и распластали.

Маску с лица сорвали. Он лежал, обнаженный и беззащитный, перед равнодушными глазами камер. Затем, впервые за всю историю существования этой процедуры, привычный ход событий был нарушен.

Появился человек, поправ ногами распростертое тело

Фойла… Гигантский человек с чудовищно татуированным лицом и дымящейся одеждой. Видение было таким ужасающим, что все застыли. Толпа на Лестнице взвыла.

– Горящий человек! Глядите! Горящий человек!

– Но это Фойл – прошептал Йанг-Йовил. С четверть минуты видение молча стояло, пылая, дымясь, пепеля взглядом слепых глаз. Потом оно исчезло. Распростертый на ступенях человек тоже исчез. Он обернулся в размытое пятно действия. Молнией заскользил среди толпы, отыскивая и уничтожая камеры, магнитофоны, все регистрирующие устройства. Затем пятно метнулось к девушке в старинном платье, схватило ее и исчезло.

Испанская Лестница вновь ожила, мучительно, тягостно, словно приходя в себя после кошмара. Ошеломленные разведчики собрались вокруг Йанг-Йовила.

– Господи, что это было, Йео?

– Я думаю, что это наш человек, Гулли Фойл. Та же татуировка на лице.

– А горящая одежда!.

– Как ведьма на вертеле…

– Но если огненное явление – Фойл, на кого мы тратили время?

– Не знаю. Нет ли у Бригады Коммандос разведывательной службы, о которой они не удосужились сообщить?

– При чем тут Коммандос, Йео?

– Не видел, как наш «Ноги-в-руки» ускорился? Он уничтожил все снимки и записи.

– Не могу поверить собственным глазам.

– Это величайший секрет Коммандос. Они разбирают своих людей на винтики, перестраивают и перенастраивают их. Я свяжусь с марсианским штабом и узнаю, не ведут ли они параллельное расследование… Да, и еще. С

той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо… – Йанг-Йовил на минуту замолчал, впервые не замечая многозначительных взглядов вокруг. – Надо выяснить, кто она, – добавил он мечтательно.

– Если она тоже перестроена, это, действительно, любопытно, Йео, – произнес нарочито бесстрастный мягкий голос. – Ромео и Коммандос.

Йанг-Йовил покраснел.

– Ну, хорошо, – выпалил он. – Меня насквозь видно.

– Ты просто повторяешься, Йео. Все твои увлечения начинаются одинаково: «с той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо…» А затем – Долли Квакер, Джин Вебстер, Гуин Роже, Марион…

– Пожалуйста, без имен! – перебил другой голос. –

Разве Ромео…

– Завтра все отправитесь чистить нужники, – сказал

Йанг-Йовил. – Будь я проклят, если снесу такое непристойное ослушание… Нет, не завтра, а как только мы закончим с этим делом. – Его ястребиное лицо помрачнело. –

Боже, что за содом! Кто когда-нибудь сможет забыть

Фойла, торчащего здесь, как пылающая головня? Но где он? Чего он хочет? Что все это значит?

Глава 4

Дворец Престейна в Центральном Парке сверкал яркими новогодними огнями. Очаровательные древние электрические лампы с остроконечными верхушками и изогнутыми нитями накаливания разливали желтый свет.

По особому случаю удалили противоджантный лабиринт и распахнули двери. Прихожую дома от непрошенных взглядов закрывал разукрашенный драгоценными каменьями экран, установленный сразу за дверями.

Зеваки гулом и криками встречали появление знаменитых и почти знаменитых представителей кланов и семей.

Те прибывали на автомобилях, на носилках, в каретах –

любым способом приличествующего их положению передвижения. Престейн из Престейнов стоял у входа, серо-стальной, неотразимый, с улыбкой василиска на лице и встречал общество у порога своего открытого дома. Едва одна знаменитость скрывалась за экраном, как другая, еще более прославленная, появлялась в еще более диковинном экипаже.

Кола приехали на грузовике. Семейство Эссо (шесть сыновей, три дочери) – в великолепном стеклянном грей-хаундовском автобусе. Буквально по пятам явились

Грей-хаунды (в эдиссоновском электромобиле), что послужило предметом шуток и смеха. Но когда с мотовагонетки, заправленной бензином «эссо», слез Эдиссон из

Уэстинг-хауза, завершив, тем самым, круг, смех на ступенях перешел в безудержный хохот.