Человек Без Лица

всего ее спектра.. к электромагнитным волнам, группировкам людей, актам враждебности и радушия, к ненависти и добру... И я обязан компенсировать. Всегда.

– Компенсировать?

– Если ребенок падает и ушибается, его целует мать.

Это компенсация. Негодяй избивает животное, вы бьете его. Да? Если нищий клянчит у вас слишком много, вы испытываете раздражение. Тоже компенсация. Умножьте это на бесконечность и получите меня. Я должен целовать и бить. Вынужден. Заставлен. Я не знаю, как назвать это принуждение. Вот говорят: экстрасенсорное восприятие, пси. А как назвать экстраформенное восприятие? Пи?

– Пик? Какой пик?

– Шестнадцатая буква греческого алфавита, обозначает отношение длины окружности к ее диаметру. 3,141592...

Число бесконечно. . бесконечно мучение для меня. .

– О чем вы говорите, черт побери?!

– Я говорю о формах, о порядке во Вселенной. Я вынужден поддерживать и восстанавливать его. Иногда что-то требует от меня прекрасных и благородных поступков; иногда я вынужден творить безумства: бормотать нелепицу, срываться сломя голову неизвестно куда, совершать преступления. . Потому что формы, которые я воспринимаю, требуют регулирования, выравнивания.

– Какие преступления?

– Я могу признаться, но это бесполезно. Формы не дадут мне погибнуть. Люди отказываются присягать. Факты не подтверждаются. Улики исчезают. Вред превращается в пользу.

– Сторм, клянусь, вы не в своем уме.

– Возможно, но вы не сумеете запрятать меня в сумасшедший дом. До вас уже пытались. Я сам хотел покончить с собой. Не вышло.

– Так что же насчет передач?

– Эфир переполнен излучениями. К ним я тоже восприимчив. Но они слишком запутаны, их не упорядочить.

Приходится нейтрализовывать. Я передаю на всех частотах.

– Вы считаете себя сверхчеловеком?

– Нет, никогда. Просто я тот, кого повстречал Простак

Симон.

– Не стройте из себя шута.

– Я не строю. Неужели вы не помните считалку:

«Простак Симон вошел в вагон, нашел батон. Но тут повстречался ему Пирожник. «Отдай батон!» воскликнул он». Я не Пи-рожник. Я – Пи-человек.

Долан усмехнулся.

– Мое полное имя Симон Игнациус Долан.

– Простите, я не знал.

Он посмотрел на меня, тяжело вздохнул, отбросил в сторону мое досье и рухнул в кресло. Это сбило форму, и мне пришлось пересесть. Долан скосил на меня глаза.

– Пи-человек,– объяснил я.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Не можем вас задерживать.

– Все пытаются, – заметил я, – никто не может.

– Кто «все»?

– Контрразведки, убежденные, что я шпион; полиция, интересующаяся моими связями с самыми подозрительными лицами; опальные политики в надежде, что я финансирую революцию; фанатики, возомнившие, что я их богатый мессия. . Все выслеживают меня, желая использовать. Никому не удается. Я часть чего-то гораздо большего.

– Между нами, что это были за преступления?

Я набрал воздуха.

– Вот почему я не могу иметь друзей. Или девушку.

Иногда где-то дела идут так плохо, что мне приходится делать пугающие жертвы, чтобы восстановить положение.

Например, уничтожить существо, которое люблю. Я... имел собаку, лабрадора, настоящего друга. Нет.. не хочу вспоминать. Парень, с которым мы вместе служили во флоте. .

Девушка, которая любила меня. . А я... Нет, не могу. Я

проклят! Некоторые формы, которые я должен регулировать, принадлежат не нашему миру, не нашему ритму. .

ничего подобного на Земле вы не почувствуете. 29/51...

108/303... Вы удивлены? Вы не знаете, что это может быть мучительно? Отбейте темп в 7/5.

– Я не разбираюсь в музыке.

– И не надо. Попробуйте за один и тот же промежуток времени отбить правой рукой пять раз, а левой – семь.

Тогда поймете сложность и ужас наплывающих на меня форм. Откуда? Я не знаю. Эта непознанная Вселенная слишком велика для понимания. Но я должен следовать ритму ее форм, регулировать его своими действиями, чувствами, помыслами, а какая-то чудовищная сила меня подталкивает вперед и и выворачивает назад н а и з н а н к у...

– Теперь другую, – твердо произнесла Элизабет. –

Подними.

Я на кровати. Половина (0,5) в пижаме; другая половина (0,5) борется с веснушчатой девушкой. Я поднимаю.

Пижама на мне, и уже моя очередь краснеть. Меня воспитали гордым.

– Оm mani padme hum, – сказал я. – Что означает: о, сокровище в лотосе. Имея в виду тебя. Что произошло?

– Мистер Долан сказал, что ты свободен, – объяснила она. – Мистер Люндгрен помог внести тебя в квартиру.

Сколько ему дать?

– Cinque lire. No. Parla Italiana, gentile Signorina15?

– Мистер Долан мне все рассказал. Это снова твои формы?

– Si16.

Я кивнул и стал ждать. После остановок на греческом и португальском английский, наконец, возвращается.

– Какого черта ты не уберешься отсюда, пока цела, Лиззи Чалмерс?

– Я люблю тебя, – сказала она. – Забирайся в постель... и оставь место для меня.

– Нет.

– Да. Женишься на мне позже.

– Где серебряная коробка?

– В мусоропроводе.

– Ты знаешь, что в ней было?

– Это чудовищно – то, что ты сделал! Чудовищно! –

Дерзкое личико искажено ужасом. Она плачет. – Что с ней теперь?

– Чеки каждый месяц идут на ее банковский счет в

Швейцарию. Я не хочу знать. Сколько может выдержать сердце?

– Кажется, мне предстоит это выяснить.