Человек без маски

Страшно каверзный вопрос застал Андрея врасплох. За свои неполные тридцать лет он никогда не задумывался над этим. Отец и мать были здоровыми людьми, понимали друг друга с полуслова. Были порядочными людьми и его другие предки, что вызывало у него гордость. Он с явным непониманием бросил взгляд на мужчину в белом халате. Врач смотрел на него очень внимательно, не шелохнувшись. Его глаза, словно горящие угольки, насквозь прожигали того, на ком была коричневая роба. Рокотов медленно опустил голову вниз. В том, что вопрос начальника был с подвохом, сомнений у него не было. Не сомневался он и в том, что майор с погонами переступил какие-либо черты человеческого приличия. Он решил постоять за себя и честь своих предков. Он вновь поднял голову, и надувшись как индюк, сквозь зубы процедил:

─ Майор, я понимаю, что на мне нет погонов, но это не означает, что ты все можешь…

Несколько переведя дух, он продолжил:

─ Ты, майор, заруби себе на носу, моя биография, мои родственники для тебя табу…

Колесников мгновенно покраснел. Понял, что сделал промашку. Рокотов же наступал, притом очень стремительно. Наступал, невзирая на ранги. Он встал со стула и вплотную подошел к письменному столу. Мужчина, сидевший в кресле, моментально отпрянул назад и испуганными глазами уставился на того, кто, как ему сейчас казалось, угрожал физической расправой. На голове майора, покрытой редкими волосами, появились капельки пота, правая рука, в которой была авторучка, предательски дрожала. Рокотов же стоял, как мощный исполин, равных которому не было во всем мире, и с ненавистью смотрел на своего обидчика. Затем он сжал кулаки, и стараясь, как можно быть спокойным, выдавил из себя:

─ Ты, майор… Я знаю, что ты выполняешь приказ сверху… Но зачем оскорблять моих родителей, их светлую память? Кто тебе дал это право? Или ты считаешь, что я и на самом деле дурак?

Внезапно его голос задрожал. Он боялся, что еще чуть-чуть и он ударит подонка в офицерской форме. Он не делал этого только потому, что тот сидел и молчал. Только это спасало его от веской пощечины, а может даже и от сокрушительного удара. Чрезвычайное происшествие в психушке могло стать настоящей сенсацией в округе или в Воруженных Силах. От понимания непредсказуемости последствий, Рокотов заскрежетал зубами и стремительно вышел из кабинета.

Уход пациента в какой-то мере уберег Колесникова от непоправимых действий. Сделай Рокотов еще одно движение вперед или даже взмахни рукой, он бы, без всякого сомнения, ударил его тем, что лежало на его столе. Алексей Михайлович пробежал глазами по столу и кисло улыбнулся. На нем кроме объемной папки с бумагами ничего не было. Он достал из кармана брюк носовой платок и вытер вспотевший лоб. Затем открыл талмуд, и отыскав историю болезни капитана Рокотова, несколько дрожавшими руками написал: «1 марта 1979 года. Провел собеседование с больным Роктовым А. П. Общий фон настроения, особенно при упоминании родителей или о жизни в части, заметно снижен. В беседе со старшими довольно часто вспыльчив. Угрожает физической расправой. Собеседование длилось тридцать минут…».

Рокотов вышел из кабинета и неспеша пошел по коридору. Ему надо было хоть немного времени, чтобы успокоиться. Он зашел в туалетную комнату, и увидев коллегу-офицера, попросил у него сигарету. Он никогда не курил, сейчас решился. Иначе и не мог. К сожалению, табачный дым не прибавил ему настроения, только на время загнал его мрачные мысли в его душу. Разговаривать с мужчиной, который был почти такого же возраста, как и он, желания не было. Выкурив до конца сигарету, он кивком головы простился и направился в спальное помещение. Оно было почти пустое. Лишь один солдат, стоявший возле койки, о чем-то шептал себе под нос. Рокотову сейчас было не до людей, какими-либо они не были, умными или дураками. Он сбросил с ног комнатные тапочки и плюхнулся в постель. По самую голову укутался одеялом, закрыл глаза. Размышлять о ком-либо или о чем-либо ему сейчас не хотелось. Он тяжело вздохнул и прилег на бок. И почти мгновенно уснул.

1979 год. 2 марта. Пятница. С утра до вечера Рокотов провалялся в постели. Поднимался лишь по естественной необходимости и на прием пищи. Остальное время лежал в горизонтальном положении. Ни с кем также и не общался. Обитатели психушки чем-то напоминали ему маленьких зверьков, которые вдоволь нажравшись, тут же впадали в спячку. Он делал то же самое, что и они. Лишь с небольшим исключением. Он все это время думал и думал. Иногда думал до изнеможения, думал так, что сильно трещала голова.