Человек без маски

1979 год. 4 марта. Воскресенье. Проснулся гвардии капитан Рокотов очень рано. И сразу же подошел к телевизору. Великая страна с самого утра избирала достойных людей в Верховный Совет СССР, высший орган государственной власти. Шел прямой репортаж с избирательных участков Дальнего Востока и Сибири. Он выключил телевизор и прошелся по отделению. К его удивлению, в нем какой-либо приподнятости не чувствовалось. Ни плакатов, ни транспорантов, не говоря уже о фотографиях кандидатов, не было. Не было и лечащих врачей. На стуле, неподалеку от входа в спальное помещение, как и раньше, сидел «синявка». Кто сидел, он внимания не обратил. Офицеру сейчас было не до этого. Он весь был в полнейшем ожидании, как и в полнейшем недоумении. Он, гражданин страны Советов мог остаться в стороне от управления государственными делами. Желания управлять и голосовать у него было хоть отбавляй, но почему-то все еще не было возможности. Молодой мужчина то и дело погружался в размышления, искал причину архичрезвычайного происшествия. Иного слова он не находил. Всю вину он сваливал на коммунистов окружного госпиталя, которые явно не сработали, упустили из поля зрения обитателей психушки. Скорее всего, начальников заела текучка или большая занятость. Рокотов и сам недавно был в круговерти аналогичных событий. Выборы во все уровни власти для политработников были архиважнейшим событием. Не дай Бог, если кто-то из обитателей военного городка не проголосовал. Особенно, солдат, да еще первогодок. Подобное считалось чрезвычайным происшествием, которое потрясало мощные Вооруженные Силы. И всегда находили козла отпущения. Взводный командир или ротный политработник уже не мог мечтать о светлом будущем…

За час до обеда Рокотов все-таки решил напомнить о своих правах и обязанностях. Он подошел к специальному небольшому щитку и нажал на кнопку электрического звонка. Психи прибегали к нему в экстренных случаях, когда требовалась неотложная помощь врачей. Сейчас же, к его удивлению, никто из медиков не появился. Он еще трижды давил на кнопку, давил с некоторыми перерывами. Опять ни души. Во время обеда он подошел к Георгадзе, который с важным видом прохаживался по столовой, и тихо шепнул ему на ухо:

─ Эдик, а когда мы будем голосовать? Ведь надо посмотреть на тех, кто будет представлять наши интересы в Москве…

Дальнейшее поведение дежурного мужчину в коричневой робе поразило. Он внимательно посмотрел на офицера и кивком головы указал ему на выход. Вскоре мужчины оказались в комнате старшей медсестры. Георгадзе довольно часто был здесь. По просьбе Коркиной приводил сюда больных на процедуры. Сама Ольга Ивановна в спальное помещение психов шла без всякого желания. Заведомо знала, что многие из них были преступниками. Визит поневоле иногда сильно бередил сердце и душу молодой женщины. Пять лет назад погиб единственный сын ее сестры. Коркина часто приезжала в гости к своему племяннику. Приезжала, как правило, в начале сентября, сибирские леса в прямом смысле кишели грибами. Володя с самого детства привязался к тетке и нередко по ней скучал. Она отвечала ему взаимностью. Своих детей у нее не было. Скорее всего, причиной этому был ее муж, Николай. Он в прямом смысле родился с бутылкой. Во время обмена обручальными кольцами жених уже лыка не вязал. Зеваки сначала на выкрутасы пьяного не прореагировали. Скалили они зубы позже, когда вдоволь наелись и напились. Сплетничали не без причин. Женатик во время торжества «отходил», спал на сеновале…

Владимир Постников погиб за день до увольнения из армии. Его тело привезли из-под Москвы. При каких обстоятельствах погиб сержант, никто не знал. Не объяснили этого ни офицер, сопровождавший гроб с покойником, ни работники военкомата. Коркина на похоронах не была. Лежала в больнице с аппендицитом. Потом она вообще не ездила в Сибирь. Смерть парня навсегда вырвала из ее сердца жалость к людям, даже к родной сестре Надежде. Три коротеньких письма от близкого ей человека, она все это время хранила и перечитывала. Хотя ничего особенного в них не было. Солдат очень коротко сообщал любимой тетушке о своей службе, желал ей крепкого здоровья и счастья. В последнем письме обещал приехать к ней в гости. Не получилось…

Георгадзе плотно закрыл дверь комнаты и рукой показал офицеру на стул. Пригласил присесть. Рокотов усмехнулся. Он стоял и с недоумением смотрел на дежурного. Ему до сих пор было непонятно его загадочное поведение. Не понимал его и «синявка». Несколько мгновений мужчины, словно враги, пожирали друг друга глазами. Первым разрубил гордиев узел Георгадзе. Он с улыбкой посмотрел на пациента, который был старше его по возрасту и званию, и несколько заикаясь, произнес:

─ Товарищ капитан… Нам на поли-и-тических занятиях говорили, что в нашей стране лишены избирательных прав только умали-шен-ные и заключенные…