– Да, вполне возможно, что нивхи. А может быть аин. А может просто какой-то хиппарь с Хоккайдо, они иногда приезжают сюда потусить.
Когда Кирилл и Илья вышли на крыльцо музея, стало уже почти совсем темно. Стоянка возле входа освещалась несколькими фонарями, и Кирилл увидел уже знакомого субъекта неизвестной национальности, который поджидал их в некотором удалении от Лэнд Крузера (других машин на стоянке не было). Кирилл вопросительно посмотрел на Илью, но тот жестом показал, что опасаться нечего. Между тем, завидя приятелей, мужичок сразу же направился им навстречу.
– Добрый вечер, – произнес он без всякого акцента.
– Здрасьте, – сказал Кирилл.Илья ничего не ответил, только кивнул.
– Вы, я полагаю, человек нездешний? – продолжил мужичок, обращаясь к Кириллу.
– Да, приехал по работе, – ответил Кирилл, пытаясь понять, что же этому нивхи или аину от него надо (версия про японского хиппаря сразу же отпала в связи с тем, что субъект вполне владел русским языком).
– Литературой увлекаетесь, творчеством Антон Палыча?
– Умеренно.
– У меня тут есть одна вещь, хочу вам показать. Это тетрадь самого Чехова, Антон Палыча. Осталась со времен, когда он здесь путешествовал. Он с квартиры-то съехал, а тетрадь в ящике стола забыл…
“Ну вот, – подумал Кирилл с некоторым облегчением. – Теперь все понятно: сейчас он мне будет эту тетрадь втюхивать.”
– Если это действительно чеховская тетрадь, почему же вы ее не сдали в музей? – спросил Кирилл и указал рукой на вывеску с надписью “Музей”, возле которой они все еще стояли.
– Причина очень простая: у музея денег нет, заплатить мне нечем. Я тетрадь продать хочу за хорошую цену, а вы, похоже, разбираетесь…
– А как же я могу знать, что это не подделка? Может, вы сами эту тетрадь и написали?
– Нет, это не я писал, я так красиво писать не могу. Мне даже в третьем классе двойку поставили по сочинению из-за почерка. Вот тут у меня копия одной страницы, осмотрите ее внимательно, сверьте почерк. Посмотрите, а потом мне позвоните, телефон вот здесь, на обратной стороне, – мужичок протянул Кириллу прозрачную папочку с сероватым листком, исписанным твердым ровным почерком.
Кирилл решил не вступать в длинные диалоги, поблагодарил владельца дневника, взял папку и, свернув ее в трубочку, направился к машине, где его уже ждал Илья. Кирилл быстро сел на пассажирское сиденье, Илья сразу же дал газ, и машина, пискнув сцеплением, быстро покинула стоянку. Мужичок же так и остался стоять в полном одиночестве, и даже помахал рукой вслед отъезжающему автомобилю.
– Ну, что он там тебе впарил? – спросил Илья, как только они выехали на центральную улицу.
– Да, собственно, ничего он и не впарил. Просто предложил купить дневник Чехова. Вот страничку дал для ознакомления.
– Ну-ка дай посмотреть.
Кирилл протянул Илье папку, и тот, остановившись на ближайшем светофоре, внимательно разглядел ее содержимое, затем вернул обратно Кириллу.
– Выглядит вполне аутентично, – заключил он. – Знаешь, тут каждый второй утверждает, что Чехов останавливался в избе у его прапрадеда и забыл то ли портки, то ли бритву, то ли рукопись новой пьесы. Если все эти вещи собрать, чемоданов десять наберется. Некоторые и не врут, наверное. Чехов-то действительно тут обитал пару месяцев и с места на место переезжал, может, и забывал чего. Человек-то был рассеянный, писатель… А страничку ты эту проверь, как следует. А вдруг? Купишь у него подешевке, в Москве коллекционерам продашь раз в сто дороже. Или на аукцион выставишь, Сотбис. Там вообще все на миллионы. Чехова даже иностранные миллионеры знают…
Глава 3
Прямо с утра Чехов решил наведаться в почтово-телеграфную контору. Сегодня была среда, а по средам, если не было погодных препятствий, прибывала в Александровку почта с материка. Кроме того, у него скопилась изрядная пачка корреспонденции, ждавшей отправки, да и день задался, судя по всему, неплохой – не грех немного прогуляться. Однако именно в это день фортуна не слишком благоволила писателю – достигнув цели своего вояжа, он уткнулся в амбарный замок на двери, хотя в соответствии с распорядком, вывешенным тут же в крашеной деревянной рамке, конторе надлежало быть открытой с восьми часов до полудня. Чехов решил, что останется и подождет телеграфиста, тем более что у конторы уже томилось в ожидании несколько человек. Он присел на завалинку, надел пенсне и от нечего делать принялся перебирать принесенные для отправки конверты, любуясь своим ровным четким почерком.