Человек безумный. На грани сознания

Судить о людях можно по-всякому, но одно непреложно: реакции людей могут быть разными, тогда как реакция животного всегда является предзаданной по генезису и однозначной по способу реализации. Если какие-то вариации и допускаются, то опять-таки в узких видовых рамках, которые могут быть слегка раздвинуты условными рефлексами. Моя собака, например, никогда не гавкает в ответ, а отвечает только на нападение. Означает ли это, что ее реакция перестала быть предзаданной? Отнюдь: изменились источник заданности и предопределенный новым источником характер реакции; реакция собаки стала такой, какая нужна человеку. В каждой собачьей породе, совершенно по Марксу, содержится реализованный труд конкретных людей. В данном случае тех, кто создавал боксеров, а также мой: я Дору воспитывал.

Исходя из оценки ситуации, человек может вести себя по меркам других видов. В данной ситуации он может «ругаться», как пес; может убежать, как заяц; может вскарабкаться на дерево, как белка; может кинуться в драку, как медведь на двух конечностях; может повести себя, как Сократ. Однажды на агоре в Сократа плюнул некий афинский гражданин. Сократ вытер лицо и спокойно пошел дальше. Его спросили: почему он не плюнул в ответ, не ударил или хотя бы не выругался? «Почему я должен отвечать, когда в меня плюет осел?» – ответил Сократ.

Еще раз повторяю основной тезис антропологической теории: природа человека универсальна, в этом заложена полимотивационность его поведения, активного своей опосредованностью. Поведение человека инвариантно относительно смысла, поведение животного инвариантно относительно сигнала. Мы всегда можем сказать, как поведет себя собака в той или иной ситуации. Как поведет себя человек, мы можем предсказать далеко не всегда. Для этого как минимум надо знать личность. Каждый человек ведет себя по-разному.

В философском звучании, поведение человека является деятельностью, т. е. имеет инвертированный характер субъект-объектного отношения. Действуя, человек свою личность объективирует (воплощает, опредмечивает), объект его деятельности «субъективируется». Поведение животного деятельностью не является, оно неинвертировано, а непосредственно рефлекторно, двучленно: «раздражитель – реакция». Поведение человека именно потому субъективно, что подразумевает третий член – этап осмысления, когда человек, по сути дела, занимается следующим: оценивая ситуацию, полагает, какой образ действий выбрать из почти не ограниченного арсенала своей универсальной природы. У животного нет этого арсенала, его выбор ограничен (безусловный или условный рефлексы), с этим связана завидная скорость его реакций, например собаки.

Итак, «популяционно-клеточный подход» тоже несостоятелен. Большое количество нейронов само по себе не является причиной порождения смысла. Но, может быть, дело в специализации?

Нейрофизиологи отдали большую дань и этой концепции. Выяснилось, что высокий уровень специализации нейронов характерен для сенсомоторной, а не для ассоциативной коры. Мы смотрим, нюхаем, ощущаем, двигаемся, дышим, благодаря анатомически специализированным клеткам мозга. Логично было бы предположить, что существуют особые клетки, предназначенные для мышления. Не тут-то было. Наверное, никакой клад в мире не искали с таким старанием и такой тщательностью, как «клетки разума». В конце концов ученые пришли к выводу, что возможности мышления и памяти «не определяются анатомической специализацией» нейронов или каких-то частей функционирующей коры; что «мозг функционирует как целое и его различные участки взаимозаменяемы»; что «специализация клеток не дает преимуществ, когда дело идет об ассоциативных способностях».

Если бы клетки ассоциативной коры были узко специализированы, они не могли бы успешно заменять друг друга, а они заменяют.

Универсальность тех именно клеток, которые делают человека человеком разумным, определяя наше видовое своеобразие, является анатомической основой нашей универсальности в целом. Напомню, что человек отличается от всех других животных именно универсальной природой, в этом и заключено – парадоксально – наше видовое своеобразие.

И все-таки: наличествует ли в мозге человека нечто особенное, что является, вкупе с нейронами, анатомической основой разума? Особенное, постольку-поскольку ни нейроны сами по себе, ни их популяции не могут быть монопольной основой разума. Одной из основ разума они являются, с этим глупо спорить, но при этом не имеют критериального статуса. Судя только по ним, мы не можем понять, почему человек разумен, а животные – нет.