Человек безумный. На грани сознания

Встает вопрос о наследственном закреплении этих изменений. По этому поводу есть что сказать. В последнее время «радикально изменилось понимание наследственности, – пишет В. И. Назаров. – Биологи в массе своей привыкли связывать функцию наследования со специализированными молекулами ДНК и РНК. Между тем И. И. Шмальгаузен еще в 1938 г. показал, что наследственность не есть свойство генов, собранных в геноме, а представляет собой выражение взаимозависимостей частей в корреляционных системах развивающегося организма» (Назаров, 2007. С. 316).

Оказывается, не так уж жестко все детерминировано генами. На этапе развития организм корректирует содержимое своего банка генов и особую роль при этом играет стресс (!). Под влиянием стресса происходит то, что специалисты называют «магнификацией генов». Ссылаясь на М. Д. Голубовского, В. И. Назаров пишет о том, что стресс «повышает активность генов». Вначале, если стрессорное давление сохраняется, наследование копий совершается нестабильно, но по прошествии пяти-семи поколений становится прочным. Процесс носит направленный характер, в его ускорении решающую роль играет стресс.

«Очевидно, что физиологический механизм генетического поиска воскрешает ламаркистскую идею наследования приобретенных признаков, подтверждение которой со стороны самих генетиков мы и наблюдаем в последние 20 лет», – пишет Назаров (там же. С. 320).

Схождение с ума, отрицание гомининами нормальных животных рефлексов, буйные помешательства отдельных членов пресапиентного стада стали источниками сильнейшего стресса для всех.

Чрезвычайно развитый мозг дельфинов на порядок уступает человеческому из-за отсутствия того единства и того быстродействия, которые обеспечивают миллионы волокон мозолистого тела, этого уникального природного интерфейса. Стресс, вызванный нарушением мозговой асимметрии и поочередного сна двух автономных мозгов неотенической формы древних дельфинид вызвал ускоренный рост у наших предков огромной комиссуры и закрепление этого анатомического изменения в наследственном материале.

Огромное значение имеет также общий рисунок борозд неокортекса. Продольное расположение борозд у дельфинов отражает изолированность полушарий, поперечное у человека отражает их интерактивность. Эти перемены были прямым следствием драматичного общения двух автономных структур психики после падения межполушарной функциональной асимметрии. Они – прямое следствие проникновения в Зазеркалье друг друга, той «деятельности самовосприятия», которая некогда буквально поглотила наших безумных предков.

Отрицание отрицания, спиралевидность развития имеет в данном случае такой вид: нормальная психика животных, имеющих два мозга в одной черепной коробке (тезис), – психопатология, связанная с разрушением нормальной функциональной асимметрии полушарий (антитезис) – сознание (синтез).

Слово «синтез» в данном случае можно понимать буквально, как «соединение», как формирование нового качества без добавления новой материи, благодаря одним только связям. Морфологически синтез выразился в развитии и формировании глубоких и прочных взаимосвязей между двумя конфликтующими полушариями, превратившимися в единый орган управления организмом.

Мозг человека в буквальном смысле слова синтезирован, а не выращен «мало-помалу». Целое больше входящих в него частей. Синтез дает новое качество. Отсюда – огромные возможности мозга человека, которые мы используем всего на 5–10 %. Это эволюционное объяснение избыточности мозга человека, которую не могут объяснить обезьянщики-помалисты. Если бы мозг в процессе сапиентации рос мало-помалу, никакой избыточности быть не могло, как ее нет у животных, включая обезьян.

Главный анатомический критерий разума

Если сверлить с целью поиска «клеток разума» голову не обезьяны, а самого ученого человека, например доктора прохиндейских наук Ризолатти, вы и там не найдете «клеток разума». Разум на клеточном уровне не существует. Клетка мозга как таковая не может обнаруживать признаки разума, точно так же как в мокрой воде нет ни одной мокрой молекулы.

Давайте рассуждать от противного. Почему, собственно, надо думать, будто бывают разумные клетки? Если б это было так, то непротиворечиво допустить принципиальную возможность одноклеточного мыслящего существа. Если это было бы на самом деле возможно, то цивилизация началась бы на 500 миллионов лет раньше, в докембрии. Инфузории способны на многое, но все их поведение – это таксис, всегда одинаковая реакция на воздействие.