Человек— гармония— природа

Глобальный характер взаимоотношений человека со средой его обитания привел к выделению в XX в. понятия ноосферы, характеризующего сферу взаимодействия человека и природы. Развивая концепцию ноосферы, В. И. Вернадский рассмотрел то, как на основе единства предшествующей стадии взаимодействия живой и косной материи на следующей стадии взаимодействия живого и неживого, представленной взаимодействием человека с окружающей его природной средой, будет достигнута гармония. Она оказывается нё позади, как у сторонников концепции «возврата к природе», и не уже достигнутой, как у сторонников феноменологического, функционального единства, а впереди, в некоем вполне обозримом будущем, которое ныне становится. В процессе своего развития (в частности, в трудах Н. Н. Моисеева и его представлениях о коэволюции) концепция ноосферы в настоящее время близко подходит к представлениям о гармонизации взаимоотношений человека и природы и обретает явно выраженные диалектические черты.

Когда говорят об улучшении системы «человек — природная среда», часто используют термины «рационализация» и «оптимизация». Как соотносятся эти понятия с понятием гармонизация в применении к отношению человека к природе?

Что касается понятия рационализации взаимоотношений человека и природы, то оно, на наш взгляд, не может рассматриваться в качестве самодостаточного тем более, что, как очевидно, все современные технологические схемы, основываясь на научных разработках, конечно, же по-своему рациональны. Человек и сейчас воздействует на природу «рационально», и именно отвлеченная от истинного понимания значения природы рациональность оборачивается экологическими трудностями. Рационализация — процесс, который и сейчас имеет место и который, собственно, в какой-то мере (хотя бы из-за того, что дает повод ко многим иллюзиям) и ответствен за экологические трудности. Разговоры о рационализации таят в себе опасность того, что можно назвать панрационализмом — санкционированное рассудком стремление все проблемы отношения человека к природе втиснуть в заранее установленные рациональные схемы, исходя из единственно утилитарных соображений.

Порой такое преобразование природы по образу и подобию рациональных (и не только рациональных) схем, которыми руководствуется человек, и имеют в виду под «очеловечением» природы. Однако природа должна сохранять свое качественное своеобразие, помимо всего прочего еще и потому, что она не просто среда для человека, а порождающее начало, без которого он не может существовать. Впрочем, концепция «очеловечения» как таковая не предполагает перестройку природы в соответствии с интересами и рациональными схемами именно современного человека, хотя ее можно понимать и таким образом.

Задача «очеловечения» природы должна ставиться не так, что природу надо превратить в некое подобие человека, заставить ее жить по чуждым ей законам, нивелировать ее в соответствии с особенностями современного человека, а в том смысле, что человек должен относиться к природе гуманно, по-человечески, в соответствии со своей внутренней природой. Нельзя говорить об «очеловечении» природы, если сам человек обесчеловечивается, теряет чувство природы и желание быть в ней.

Правильнее и точнее говорить об отношении к природе по-человечески, что сразу же вводит сущностную, моральную оценку. Однако и это еще не все, что надо, поскольку, когда мы говорим только о человечном отношении, созидательный аспект деятельности отходит как бы на второй план. Более приемлемым представляется понятие одухотворения природы как рационализации взаимоотношений человека и природы, понимаемой в единстве со стремлением к целостному постижению всей системы этих отношений.

Против понятия оптимизации, очевидно, существенных возражений быть не может, хотя бы потому, что происходит оно от латинского «оптимум» — наилучший. Все согласны с тем, что следует руководствоваться наилучшей стратегией отношения человека к природе; осталось только выяснить, какую стратегию считать наилучшей.

Термин «оптимизация» имеет позитивное значение в том смысле, что ориентирует на применение математического аппарата к решению экологической проблемы. Относительно этого тоже не может быть особых расхождений во взглядах, по крайней мере формально. Дискуссии о применимости математики к анализу сложных фрагментов реальности отошли в прошлое, хотя можно спорить о том, как ее применять, чтобы за математическими символами не просмотреть содержательные моменты взаимоотношения человека и природы. В то же время идея оптимизации, перенесенная из математики в философию, сама по себе еще не дотягивает до философского уровня, поскольку философское рассмотрение как раз и начинается с того, что же именно считать наилучшим для развития взаимоотношений человека и природы, т. е. с рассмотрения вопроса о целостном критерии оптимизации.