Человек и его тень

— Поскорее сбрасывай свою маску, оборотень! — добавил другой.

Выступавшие буквально забросали Чжуан Чжуна вопросами и сомнениями, но логичнее всех говорил Вэй Цзюе, специально пришедший на это собрание:

— Я советую тебе быть правдивее. Поменьше пугать людей всякими громкими словами и побольше излагать фактов. Как было, так и говори, чтобы картина ясно вырисовывалась…

— Нет, почтенный Вэй, так не годится! — постарался извернуться Чжуан Чжун. — Я не могу под лозунгом объективного изложения фактов позволять этим бандитам скрыться. Революция — это не дружеская пирушка и не вышивание, а беспощадное действие по свержению одного класса другим. Я хочу покончить со всяким мелкобуржуазным соглашательством и не успокоюсь, пока не обагрю свой штык кровью!

Слова по-прежнему лились из него потоком. Он то бешено ругал старую ведьму и Вэй Тао, то бил себя кулаком в грудь и каялся: смотрите, дескать, какой я плохой. В результате люди, изучившие дело Чжуан Чжуна, пришли к выводу, что у него своеобразная «сердечная болезнь». Его сердце похоже на крутящуюся жемчужину, закованную в броню, которую не разбить даже тяжелым молотом. Поскольку сердцеведение — нелегкое искусство, нужно лечить писателя терпеливо и осторожно, как человека, у которого болезнь зашла очень далеко.

Когда писатель услышал об этом диагнозе, он тотчас примчался к Вэй Цзюе и возопил:

— Старина Вэй, то есть почтенный Вэй! Пожалуйста, посоветуйте им не смотреть на меня так. Ведь я же ваш ученик, которого вы выпестовали! Если я ошибался, ну так что ж: поражение — это мать успеха; не помучишься — не научишься; возвратившийся блудный сын дороже золота… Как бы там ни было, а в груди у меня бьется горячее, живое сердце. Если не верите, я покажу его вам!

С этими словами он рванул на груди рубашку, как будто собираясь вырвать и свое сердце, но Вэй Цзюе поспешно удержал его. Тогда Чжуан продолжал, еще более проникновенно:

— Если вы считаете, что я недостаточно последователен, то я буду последовательным; если я недостаточно глубок, то я буду глубоким. Как вы скажете, так я и сделаю. Раз я ваш ученик, то воспитывайте меня, вразумляйте, а заодно скажите им, чтобы они убрали от меня свои драгоценные руки…

Если бы Вэй Цзюе снова не удержал его, писатель встал бы перед ним на колени. Но изменился ли он хоть немного в дальнейшем? Стал ли последовательнее и глубже? Появилась ли хоть одна трещина в броне, покрывавшей его сердце? Перестала ли крутиться эта «жемчужина»? Обо всем этом я не решаюсь судить, так как не беседовал с членами комиссии. Могу рассказать лишь о Ли Мэн — жене героя, которая долго жила с ним врозь. Слыша о нем разные тревожные вещи, она очень беспокоилась, поехала к мужу, но он снова поселил ее отдельно, а сам продолжал писать свои докладные записки. Несчастная женщина однажды не выдержала, пришла к нему и прямо в дверях расплакалась. К этому времени Чжуан Чжун писал уже несколько суток без передышки. Он устремил на нее мутные, налитые кровью глаза, заметил, как она изменилась, и произнес, успокаивая:

— Не волнуйся, я должен излить свой гнев, тогда и поговорим. Если я пройду эту заставу, я снова буду прежним Чжуан Чжуном. А пока прошу тебя терпеливо сидеть и ждать вестей от меня!

И хотя он не сказал ничего особенно утешительного, бедная женщина улыбнулась сквозь слезы. С самого момента замужества она так и не поняла до конца, за какого редкого писателя, за какого героя она вышла.

Глава двадцать пятая. Страдания и гнев старого левака. Его бдительность свидетельствует о том, что у героя верный глаз.

— Чжуан, ты должен изменить свою позицию!

В течение двух долгих лет эта фраза преследовала Чжуана, стала его заклятием, чуть ли не приветствием, с которым люди обращались к нему. Говорили ее по разным причинам. Члены комиссии, превратившейся в постоянную рабочую группу, произносили эту фразу с таким видом, будто изучали, оценивали Чжуана. Вэй Цзюе вел себя несколько сложнее и говорил тихо, не строго, но Чжуан Чжун все больше видел в его прищуренных глазах спрятанное острие, которое проникало в его душу и, казалось, знало, что в ней находится, знало, что он сказал еще не всю правду. Писатель тщательно обдумывал каждое слово Вэй Цзюе и, разумеется, не спорил с ним, но внутренне чувствовал себя глубоко обиженным — особенно тем, что этот противный старикашка не заступился за него перед рабочей группой.

— Чжуан, ты должен изменить свою позицию! — эту фразу в один прекрасный момент произнесла даже его глупая жена. Этого он уже не мог стерпеть и взорвался:

— А, ты заодно с ними! Они ничего не понимают, и ты туда же! Я столько лет страдал, помогал председателю Мао делать революцию, старался быть примерным мужем, создать тебе счастливую жизнь, а ты…