Человек и его тень

А теперь давайте представим себе храмовый праздник. Здесь показывают раек: на картинках изображены иностранцы в смокингах, иностранки в пышных юбках, укрепленных на каркасе из китового уса; они прохаживаются у знаменитого озера Сиху, которое размалевано ярко-красными и зелеными красками, что лишает пейзаж естественности; раешник хриплым голосом что-то орет. Там в отдалении стоит подпертая тележка торговца болтушкой из пшенной муки — громадный медный чайник и медные заклепки на бортах тележки блестят; рядом под матерчатым навесом в пестрых заплатах орудует тучный старик, продающий пирожки с начинкой из свинины, говядины и креветок; кухонной лопаточкой он отбивает частую дробь по краю сковородки. Пройдем мимо места, где циркачи дают представление с обезьянкой, мимо круга людей, столпившихся около торговца пластырем, и, обогнув лавки галантерейщиков и торговцев готовой одеждой, посмотрим на купальницу и вечноцветущую бегонию, принесенные садовником на коромысле, полюбуемся волнистыми попугайчиками в клетках, доставленными торговцем птиц, и золотыми рыбками породы драконий глаз, плавающими в чане. Потом мы подойдем к главному зданию храма и в тени, отбрасываемой краем крыши, увидим ряд лотков: здесь продают всяческий антиквариат, фарфор, каллиграфические надписи, живопись, тушь и тушечницы.

Сколько лет прошло! Ворошить прошлое тяжело. У одного из лотков мы увидим Цююнь, она раздобрела, в ее облике уже не найдешь следов прежней Цзыцзюань — героини романа «Сон в красном тереме». Она сидит на раскладном стуле, прошивает дратвой подошву тапочек и приглядывает за несколькими фарфоровыми вещами и браслетом из нефрита на лотке перед ней. На той же толкучке мы видим и Ши Ихая. Ему лет тридцать пять — тридцать шесть, просторные штаны, туго стянутые у пояса, в своей бесформенности скрывают кривизну ног, поэтому его крепкая фигура кажется даже красивой. Он пришел за покупками для двух священников. Сейчас он приближается к лотку Цююнь, та подняла глаза, не без настороженности посмотрела на него:

— Что хочешь купить?

— Чашку с крышкой из тонкого фарфора.

— Дешево не продам.

Ши Ихай высыпал на лоток горсть мокрых от пота монет.

— Все тут, больше нет. Считай, что я купил и оставил у вас на хранение.

Цююнь молча посмотрела на него, потом убрала деньги.

— Княжне лучше?

— Лучше. Кашляет меньше.

— От мужа письма не приходили?

— Нет, на него надежда плохая. — Цююнь вздохнула. — А с другой стороны, если сгинул — туда ему и дорога, горя будет меньше!

Пока Цююнь разговаривала с Ши Ихаем, шагах в десяти от них неожиданно появился дюжий мужик; уперев голые руки в бока, опоясанный широким, набитым чем-то тряпичным кушаком, он прищуренным взглядом смерил Ши Ихая, словно бы прикидывая, с какой стороны лучше броситься на него. В данное время этот человек существует за счет своего единственного циркового номера — игры с трезубцем и торговли снадобьем от змеиных укусов. Потом он устроится на работу в лавку, где делают угольные шарики для топки печей, и женится на Цююнь.

Звезды на небосводе вместе с Большой Медведицей совершили не одно круговращение, в мире разыгралось великое множество житейских бурь. И представьте теперь, что мы видим Храм Неба, где все дышит весной.

Не будем задерживаться в Павильоне моления об урожае и у Стены эха тоже — сокровенными чувствами в таких местах не делятся. Пойдем дальше.

Итак, перед нами уголок в глубине Кипарисовой рощи, тот, где находится стол из камня. Одна из четырех тумб, расположенных вокруг стола, сломана, поэтому сидят только трое, четвертый стоит. Лицом друг к другу Цзинь Цивэнь и Ши Ихай. Это 1958 год. Прошло целых тридцать лет, прежде чем они наконец сели за один стол. Их радости были обычными, скорби и страдания — мелкими, но их жизнь и смерть, веселье и печаль тоже должны занять в истории человечества свое, пускай и самое неприметное, место.

Решиться сесть за этот стол для Цзинь Цивэнь было непросто. Еще год или два назад, пусть и ненавидя мужа, который скрылся, прихватив все ее ценности, она все-таки продолжала считать себя его женой и, несмотря ни на что, по-прежнему жила, повинуясь чувству долга. Замужество Цююнь задело ее сильно. Мастер Ван вызывал у нее брезгливость, все-таки «угольное рыло», торговец снадобьем против змеиных укусов. Она искренне увещевала Цююнь семь раз отмерить и один раз отрезать: как низко ни пала бы Цзыцзюань, она не вышла бы замуж за Пьяного Индру. Но жизнь показала, что мастер Ван отнюдь не был Пьяным Индрой. Живя в одном дворе, она постепенно стала завидовать Цююнь: глуповатый, грубый, грязный Ван оказался добрым, ласковым, отзывчивым, скромным. В тяжелые годы его широкие плечи и подобные железным лопатам руки все снесли и всему сумели противостоять. У Цююнь родился сын. Цзинь Цивэнь стала считать его своим, нянчила, целовала его, играла с ним, и слезы временами навертывались у нее на глаза. Ей тоже нужны были человеческие радости!