Человек и его тень

К тому же в 1917 году произошел еще и монархический путч, организованный Чжан Сюнем, после которого на улицах Пекина вновь появилось немало недобитков феодального класса, разряженных в парадные придворные одежды и в головных уборах с шариками, указывавшими на тот или иной ранг. Только в 1926 году, то есть на пятнадцатый год республики, Пу И изгнали из Запретного города, и он отправился в Тяньцзинь, в особняк Чжанюань, доживать дни в изгнании. Но и там он вел себя как император, раздавая преданной челяди титулы и награждая особо угодивших ему. Уяснив себе это, уже не удивишься тому, как метко характеризует поговорка «Сороконожка и после смерти не валится с ног» историю семьи князя в описываемое нами время. В этой-то семье и родилась Цзинь Цивэнь. Мать ее была второй наложницей князя; умерла она от родовой горячки вскоре после рождения дочери. С детства девочке внушали мысль о реставрации монархии. Князь и княгиня (старшая жена князя) беспрестанно напоминали ей о ее княжеском происхождении, а домашний учитель, кроме чтения с ней «Биографий героических женщин», раз за разом излагал историю зарождения, расцвета и падения Маньчжурской династии, стараясь, чтобы девочка полностью осознала свое аристократическое происхождение и всем сердцем возненавидела тех, кто лишил ее семью привилегий. Но высокие стены княжеского дворца бессильны были устоять перед напором эпохи. Старший дядя Цзинь Цивэнь по материнской линии сделался революционером и впоследствии занимал какие-то посты в Бэйянском правительстве; двоим из троих ее старших братьев тоже удалось вырваться из дома: они порвали со старыми предрассудками, облачились в европейское платье, выучились иностранным языкам и даже сменили имена и фамилии. Так что волей-неволей, но взрослая Цзинь Цивэнь день от дня все больше начинала узнавать о том, что происходит за стенами дворца. Она, набравшись смелости, заявила отцу о своем желании поступить на учебу в европейскую школу. Старый князь расценил это как бунт против себя и, подстрекаемый старшим сыном, считавшим сестру соперницей в борьбе за наследство, подверг Цзинь Цивэнь опале. Как говорили тогда, «заточил в холодный дворец», то есть запер в Кабинет упоения литературой в заброшенном саду, предупредив, что не освободит ее оттуда до тех пор, покуда она не избавится от своих дурацких бредней.

Именно ее-то плач и услышал тогда в саду Ши Ихай. Но надо сказать, что и девушка в то же время, взглянув случайно в окно заплаканными глазами, увидела через порванную оконную бумагу стоявшего в тридцати шагах у колодца парня, голыми до колен ногами месившего ярко-желтую глину. Вначале она удивилась присутствию в княжеском саду постороннего, но тут же догадалась, что это, видимо, и есть слуга священников из соседней школы, о котором как-то упоминал в разговоре с отцом управляющий. На какой-то миг ей стало неприятно от мысли, что этот незнакомый парень мог слышать ее плач, но тут она заметила его искаженное мукой лицо, его странную позу, и сердце ее пронзила жалость. На память ей пришли строки из какого-то стихотворения: «Мы странники оба, в края неблизкие нам брести еще и брести; встретясь сегодня впервые, не ропщем, что прежде не знали друг друга».

В этот момент появилась Цююнь, последняя из служанок, еще остававшаяся во дворце князя. По договору в ее обязанности входило главным образом обслуживать мать и жену князя и лишь в свободное время оказывать мелкие услуги княжне, но она про себя решила делать все наоборот: кое-как выполнять приказания двух хозяек, а в остальное время прислуживать молодой дочери князя, относившейся к ней скорее как к подружке, нежели как к служанке. Тайком принесла она княжне по ее просьбе роман «Сон в красном тереме», и та, читая его, пересказывала Цююнь содержание. Они сравнивали себя с главной героиней романа Линь Дайюй и ее служанкой Цзыцзюань. Не раз и не два поздней ночью, когда кругом все затихало, при мерцающем свете лампады, под шорох и возню мышей на потолке, оклеенном бумагой, обе они, крепко обнявшись, жалели и утешали друг друга. А в тот день, о котором идет речь, Цююнь удалось наконец выкрасть ключ от домика, где взаперти держали Цзинь Цивэнь, и они, как давно уже обдумали, решили немедленно бежать к дяде княжны.

Цзинь Цивэнь, поддерживаемая под руку Цююнь, покинула пропыленный кабинет и, уже выходя из заброшенного сада, чтобы пройти в свою комнату, вдруг приказала Цююнь остановиться. Указывая в сторону колодца, она обратилась к служанке:

— Нельзя так измываться над человеком. Ступай развяжи!

Поняв госпожу, Цююнь отправилась к колодцу и сделала так, как ей велели.