Человек и закон. Майкопский «Негус»

И Околович, который делает вид, что работает частично втайне от американцев и англичан (Игорь Алексеевич убежден, это все туфта и сговор между НТС и ЦРУ — это дуракам-агентам говорится на случай, если в них взыграют патриотические, вернее националистические, чувства), тоже наставляет, что ради «национальной революции» не грешно пару большевиков и пришить, чтобы достать настоящие документы, а не американскую липу. Все равно, мол, их, большевиков, скоро будем тысячами вешать...

У Айка сейчас задача — уехать, все равно, на Вильнюс или на Молодечно. Вряд ли он сойдет в Молодечно, лучше до Минска. Там уж дело будет потруднее. Хорошо бы взять уже в Сморгони, предположим, в чайной, куда он зайдет в ожидании поезда. Эх, где твои, Игорь Алексеевич, былые годы, былые силы! Помнишь, как взял в чепке... ну, как его — Амлинова. Агентурная кличка «Сова». Ни у кого даже пиво в кружке не покачнулось, вот как взял!

Стряхнув наваждение, подполковник Бывалов проковылял в свой кабинет. Вскоре позвонил Павел Данилович Метуков и сообщил, что в Сморгони задержан Айк.

IX

С выездом Шурко в Верею несколько задержались, и связано это было с событиями, произошедшими в июне 1953 года. В Москве — для всех это было как гром среди ясного неба — армейскими офицерами был арестован Берия. Падение всемогущего Лаврентия Павловича не могло, конечно, не отозваться на работе МВД, но чем дальше расходились круги от больших приемных к профессионалам разведки и контрразведки, тем меньшее значение это имело. В сущности, ничего не переменилось в работе полковника Метукова и его сотрудников. Наверное, в душе каждый из них — прежде всего Павел Данилович — дал однозначную оценку происшедшему. Наверное, и порадовались, что Лаврентию Павловичу вскоре несомненно (приговор был ясен заранее) предстоит встретиться в одном котле с Ягодой и Ежовым.

Тогда, конечно, даже и полковник Метуков не мог себе представить, что жертвами беззакония стали более двадцати тысяч чекистов, но Павел Данилович знал, что потери в кадрах, обернувшиеся страшными потерями для дела, были огромны. Однако — дети своего времени и своей среды — они не обсуждали между собой данный вопрос. Наверняка каждый из них усмехался про себя, читая в газете, что Берия Л. П. — английский шпион, но только про себя. Какая-то жуткая ирония была в том, что на мастера фабрикации дутых шпионов надели тот же, излюбленный им, позорный колпак...

И в том же июне в Берлине произошла попытка поднять антисоциалистический мятеж. В Западный Берлин была переброшена группа боевиков НТС во главе с Романом Редлихом. В случае «разворота событий» банда должна была вырваться «на оперативный простор» и, пройдя ГДР и Польшу, «вторгнуться» на советскую территорию. Воспаленному воображению главарей НТС въяве чудилось, как за смертью Сталина и падением Берии начнется «самораспад советской системы» — процесс, в котором горстка энтээсовцев сыграет роль катализатора. Но «разворота» не произошло. Пришлось Редлиху с компанией лететь обратно во Франкфурт. Однако июньская вспышка энтээсовской активности, берлинская вылазка редлиховских боевиков имела одним из своих результатов изрядное пополнение фототеки советской контрразведки. И Шурко, Кулеминов, Новиков и другие задержанные шпионы опознавали на многочисленных снимках своих бывших камрадов. Их показания сопоставлялись, уточнялись — шла рутинная, будничная работа, которой так много занимаются в разведке.

Николаю было открыто сказано, что его участие в опознаниях энтээсовцев поможет задержать тех, кто будет забрасываться на советскую территорию. И, конечно, что все это будет учтено при решении его судьбы. Николай спокойно принял это известие, сообщенное ему майором Курганом, сказал, что рад такому обороту дела. Пояснил — не только за себя рад, а может быть, и не столько за себя, сколько за тех, кто ни в чем не замешан и кого по договору с американцами и НТС могут замарать.

— К примеру, — пояснил он, — какой-нибудь Иван Агрузов, он должен скоро идти, злой человек. Он никого не пощадит... А я вот думаю, вы извините, гражданин следователь, такой вот Агрузов может, к примеру, испортить жизнь какому-нибудь профессору из Иркутского университета — там очень хорошие люди, я их никогда не забуду.

И испуганно добавил:

— Но фамилий не помню...

* * *

По каким-то причинам упомянутый Иван Агрузов так и не был заброшен в СССР. Он сделал в НТС карьеру, пробившись из шоферов и радистов в главари, был руководителем «закрытого сектора», где готовятся шпионско-террористические акции, а двадцать с лишним лет спустя сделался шефом отпочковавшегося от НТС так называемого Международного общества прав человека. Этот изменник Родины, пошедший во время оккупации на службу в фашистскую жандармерию, был даже награжден западногерманским орденом.