Человек идет в гору

Девушки переглянулись, дружно и мечтательно

подхватили:

Сердцу хочется ласковой песни

И хорошей большой любви.

В воздухе тихо курился синий сумеречный дым. Юные,

сплошь рыжие липки, озоруя, кидались желтыми

листьями, будто играя. Стройная красавица береза, укутавшись

в свой яркий платок, редко-редко бросала на плечо

прохожему шелковый и теплый лист:

«Ну-ка, оглянись, милый человек, оторвись на минуту

от своих мыслей да подивись красоте, прощальной

красоте моей!»

Тополя и клены, как морские сигнальщики,

беспрестанно размахивали багряными флажками.

О чем переговаривались они? Не о том ли, что скоро

морозы безжалостно оборвут с них золотое убранство и,

нагие, они застынут в долгой немой печали? Или может

быть о том, что надо собрать все терпение, всю буйную

силу соков, чтобы выстоять, непременно выстоять до

будущей весны. А там снова раскинуть вольный шатер

зеленых листьев, и — да здравствует жизнь, да

здравствует солнце и певучий ветер!..

320

Глава двенадцатая

За сборкой первого самоходного комбайна следил весь

завод.

Во дворе на широком щите ежедневно вывешивалась

производственная сводка. В цехах появились свежие

листки новой заводской газеты «Комбайностроитель».

«На первом комбайне уже установлены следующие

узлы: мост главных колес, управляемые колеса,

молотильное устройство, колосовой и зерновой шнеки, решетный

стан», — сообщала многотиражка.

В обеденный перерыв «контрольный пост» второго

механического цеха — Яша Зайцев и Наташа пришли на

сборку поглядеть собственными глазами, «как идет дело».

Комбайн обрастал новыми деталями. На длинных

подкосах высился выкрашенный в красный цвет бункер,

впереди белели лопасти хедера.

На электрокаре подкатили мотор. Ибрагимов кликнул

своих ребят и начал установку мотора.

— Даже не обедаете? — удивился Яков.

— А мы уже, — ответил Ибрагимов.

Стоявший на бункере Ваня Колчин снял кепку и

игривым жестом приветствовал гостей:

— А, жильцы дома престарелых! Здрасте!

— Иван! — сердито осадил самого младшего сборщика

Ибрагимов.

Но комсомольцы второго механического уже сверлили

глазами Колчина.

— Из тебя неплохой попугай бы вышел! — громко

отозвалась Наташа.

— Ты что это там чирикаешь, как воробей с

колокольни? — крикнул Яша Зайцев, криво улыбаясь. В

голосе его сквозила обида. — Слезай, я тебе зернышек

подкину.

— Вы бы лучше подкинули конических шестеренок! —

не унимался Колчин.

— И то правда, — застенчиво и будто извиняясь за

дерзость Вани, произнес Ибрагимов.— Дозарезу нужны

шестеренки.

— Мы ведь вам комплект шестеренок отправили, —

громко возразил Яша Зайцев.

— Мелко мыслишь, Яша. Без размаха. Погляди-ка. —

Ибрагимов показал рукой в дальний конец цеха. Там

Ф-444 - 21 321

громоздились красные, желтые и синие коробки новых

комбайнов. — Мы заложили первый десяток.

Токари переглянулись. «Вот это настоящие

комсомольцы! — с немым восхищением подумал Яша. — Еще идет

борьба за первый комбайн и весь завод живет сегодня

только этой задачей, а они уже рванулись в завтра!»

В глазах Наташи Зайцев прочел то же самое.

К комбайну подошел дядя Володя, держа в правой

руке ведерко с краской.

— Машина! — сказал он, молодо блеснув глазами. —

Умная, с высшим образованием. Сделать бы таких тысяч

сто и пустить по полям, как Владимир Ильич о тракторах

мечтал. Беспременно!

— Размахнулся! — засмеялся кто-то сзади. — Дай

один сделать. От одного глаза на лоб лезут.

— Ну, чего гогочешь? — обиделся старик. — Ботинок,

и тот ногу жмет, когда спервоначалу наденешь.

Беспременно! Наш завод пустит производство, а сколько еще

таких заводов в Советском Союзе, пошевели-ка мозгами?

То-то!

— А что, дядя Володя, — обратился к нему

немолодой рабочий в низко надвинутой на лоб вельветовой

кепке. — Работа у тебя, я так понимаю, теперь будет

низкого разряда. Ты ведь, можно сказать, профессор

малярного дела. Шутка ли! Крыло самолета, помню, как

облупленное крутое яичко блестело.

Дядя Володя слушал, прищурив глаза, будто

прицеливаясь к его словам.

— Видишь ли, милок, разряд-то может и пониже, да

класс повыше.

— Это как понимать?

— Душой понимать. Я ведь мог на другой завод

махнуть. И заработал бы наверняка поболее. Беспременно!

А видишь ли, оказия какая: не могу с завода уйти,

привык я к нему, будто к дому родному.

Руководя установкой мотора, Ибрагимов краем глаза

поглядывал на комсомольцев второго механического цеха.

Они прошли к окну и о чем-то оживленно разговаривали.

Потом Наташа быстро подошла к Ибрагимову.

Едва заметная россыпь веснушек растаяла в залившей

щеки краске.

— Фарид, — сказала она тихо. — За тобой, конечно,

трудно угнаться. Зато интересно.

322

— Птицу видать по полету, а человека по работе.

— Красивые слова оставим на после. Короче: мы

вызываем тебя на социалистическое соревнование. Моя

бригада и Якова.

—• Ты разве уже бригадир?

— Да.

— Л Глеб? Разве он...

— Я ушла из его бригады.

Ибрагимов помолчал, пораженный новостью, потом

с силой стал трясти руку Наташи.

— Поздравляю, Наташенька!

— Мы организовали комсомольские посты. Подменять

диспетчера, конечно, не станем. Будем подкладывать

огонек туда, где не горит, а тлеет.

— Правильный разговор! — улыбнулся Ибрагимов.—

Мы удивлялись: хороший народ у вас, а цех плетется в

хвосте.