Человек идет в гору

— Беременна я, Наташа... А он... теперь — в кусты!..

Если, говорит, хочешь дружбы... сделай аборт.... Ребенок

превратит поэзию нашей любви в скучную прозу жизни...

Вот какой подлец!

Наташа помолчала. В словах Клавы было что-то

очень большое и светлое, и вместе с тем потрясающе-

страшное, уродливое.

— Я с ним поговорю,— сказала Наташа, нахмурясь.—

393

Я с ним так поговорю, что... что...— она не нашла

нужного слова, которое выразило бы ее негодование, потом,

взглянув на Клаву, встряхнула ее за плечи:— выше

голову, Клавка! Это же замечательно — ребенок! Это же

чудесно!

Клава едва заметно горестно усмехнулась.

Как объяснить умной и доброй Наташе всю обиду

оскорбленной, обманутой любви? Как объяснить ей,

счастливой девчонке, не испытавшей этого леденящего душу

чувства?

— И учиться ты будешь, Клава. Непременно! Ты ведь

помнишь наше правило — шагать, взявшись за руки?

Помнишь?

— Помню... Только трудно мне будет...

— И отлично! Это-то и интересно. А я тебе помогу.

Только условие: не раскисать, не размагничиваться.

Держи выше голову, Клава!

Наташа ветром влетела в кабинет управделами.

Павлин перебирал бумаги, мурлыча слова песенки:

— Почти пешком по небу шагаем, как всегда... А-а,

Наташа... категорический привет!

Наташа глубоко и часто дышала — она бежала по

крутой лестнице,— сдерживаясь, чтобы не кричать,

сказала:

— Я пришла, как комсомолка и подруга Клавы...

Правда ли, что ты решил порвать с ней?

— Что такое? — опешил от неожиданности Павлин.—

Я тебя не понимаю...

— Не юли! Ты прекрасно знаешь, в чем дело.

Павлин оправился от внезапного смущения. Он встал,

возмущенно подняв плечи.

— Что это за допрос? Ты не имеешь права

вмешиваться в наши... интимные отношения. Они касаются

только меня и ее.

— Неправда! — закричала Наташа.— Это касается

нас всех, всей комсомольской организации!

— Тише! — остановил ее Павлин.— Ты расшумелась

на все заводоуправление. Повторяю, это касается только

нас с Клавой.

Он опустился в кресло и, взяв из открытой пачки

папиросу, закурил, глубоко затянувшись и густо окутав

лицо дымовой завесой. Когда из-за рассеявшегося дыма

394

появилось" вновь его побледневшее лицо, Наташа

заметила, что узкие глаза его испуганно бегали.

Наташа молчала, глядя на Павлина широко

открытыми глазами, будто перед ней было нечто невыносимо

омерзительное.

— Чего ты так смотришь на меня? И какое тебе до

этого дело?

Она вдруг подошла вплотную к Павлину и потрогала

рукой кресло.

— Что это ты? — удивился Павлин.

— Я хочу узнать, прочно ли ты сидишь в своем

кресле,,, директор по мелким делам!

— Ну-ну, без намеков. Не ты меня ставила.

— Иной человечишка сядет на высокий стул и думает,

что он выше всех, Подлец ты, Павлин, вот что я тебе

скажу!

—• Ты... Какое ты имеешь право! Если хочешь знать, я

ничем Клаве не обязан. Мы не зарегистрированы...

Наташа до крови закусила губу и с размаху ударила

Павлина по щеке.

— Ты ответишь за это! — крикнул Павлин, но Наташи

уже в кабинете не было...

Она столкнулась со Сладковским, едва не сбив его с

ног. Он покачал головой и, открыв дверь приемной,

увидел Павлина — растерянного, с взъерошенными волосами

и ярко рдевшей правой щекой.

— Ого! — сказал он входя.-— Здесь происходили

бурные события.

Против собственного ожидания, Павлин все рассказал

Сладковскому.

— Как вы опрометчивы, молодой человек! — пожалел

Сладковский. Он был всего лет на восемь старше своего,

собеседника, но в его словах «молодой человек» звучала

покровительственная интонация видавшего виды

старика.— В отношениях с женщинами нужна, прежде

всего, осторожность. Дело теперь получит нехорошую

огласку. Знаете, как вам нужно сейчас поступить?

— Посоветуйте, Виктор Васильевич,— попросил

Павлин, с надеждой глядя на Сладковского.

— Надо, так сказать, опередить противника.— Он

понизил голос до шопота.— Подайте заявление в комитет

комсомола о грубости и оскорблении вас этой... как ее...

Наташей.

395

И еще одно средство... Вот вам две тысячи рублей... не

смущайтесь! Я знаю, что вы мне их отдадите. Так вот...

передайте их жертве вашей неосторожной любви — пусть

сделает аборт.

— Спасибо,— пробормотал Павлин.— Вы думаете,

это поможет?

— Непременно!.. Только, пожалуйста, напишите

расписочку в получении...

Комсомольское собрание, разбиравшее заявление

Павлина, исключило его из комсомола за недостойное

отношение к девушке — жить с Клавой он наотрез

отказался.

Но именно с тех пор и началось сближение между ним

и Сладковским. Когда директор завода по просьбе

комсомольцев снял Павлина с должности управделами, Слад-

ковский посоветовал Павлину подать заявление .об

увольнении и помог ему устроиться в ОКБ, к Бакшанову.

Павлин стал захаживать на квартиру к Сладковскому,

встречал там женщин — немолодых и манерных. Сладков-

ского они неизменно звали "* Витюньчиком, а Павлина

дразнили: «Точка, куда вы девали свою запятую?»

Они много курили, мешая запах дорогих духов с

папиросным дымом...

Чаще Сладковский бывал один. Трезвый, он с

Павлином говорил мало, но, выпив несколько рюмок коньяку,

начинал философствовать.

— Жизнь, если мыслить образами, есть море, а

люди — пловцы. Море безбрежно, неспокойно и студено,

но есть в нем множество островков — прекрасных тихих