Человек идет в гору

уголков среди бушующей стихии.

Особенность, молодой человек, в том — и это

запомните! — что райские островки невидимы простому глазу,

они открываются только тем, кто умеет их увидеть.

— Это, Виктор Васильевич, бесплотная философия, а

я ее всегда не терпел. Ее да математику! — отзывался

Павлин.

— Напрасно! Философия — это как раз и есть тот

ключ, который открывает невидимое. И если вы, молодой

человек, не обучитесь философии, вы станете пловцом,

который плывет в никуда.

Итак, продолжаем мыслить образами. Люди плывут,

барахтаются в холодной воде, борются с волнами Одни

396

плывут быстро, саженками, вкладывают все силы, другие

плывут неторопливо, экономя силы, часто

перевертываясь на спину и отдыхая. Кто доплывет первый?

— Конечно, тот, кто плывет быстро...

— Нет.

— Ну тогда тот, кто часто перевертывается на спину.

— Тоже нет, доплывет тот, кто первый увидит свой

остров.

— Ну, достигли своего острова, а дальше что?

— А дальше закрепись на нем так, чтобы тебя

штормом не смыло...

Потом заходил разговор о работе. Сладковский

рассказывал заводские новости*

— А как там Николай Петрович? Что слышно о его

машине? — спрашивал он у Павлина.

— Уже сборку заканчивают. Вчера на аэродром

выкатили... Красавица! — ответил раз Точка.

— Мне Николай Петрович сказал, что на его машине

реактивный двигатель.

— Реактивный,— подтвердил Павлин.

— Где же он его монтирует? Неужели. под

фюзеляжем?

— Нет, внутри фюзеляжа.

— Странно,— пожал плечами Сладковский.— Как же

у него осуществлен выход газовой струи? — Он достал

блокнот, нарисовал фюзеляж, задумался.— Вы не

помните? — стрельнул он глазами в Павлина.

— По-моему, вот как.

Павлин взял карандаш и стал рисовать.

— Так, так. Стало быть, реактивная игла имеет ход

примерно сто семьдесят миллиметров? А как выполнено

сопло?

Сладковский подливал в рюмку Павлина коньяку и

задавал новые вопросы...

Г лав а шестая

С утра на стене у конторы цеха появилось красиво

оформленное объявление:

«Товарищи! Сегодня лучшему стахановцу нашего

цеха Якову Игнатьевичу Зайцеву исполняется двадцать

лет со дня рождения. Горячо поздравляем тебя, дорогой

друг, и желаем новых успехов в твоей жизни»,

397

А вечером, после работы, в красном уголке цеха

собрались все рабочие и служащие первой смены. Пришли

представители от других цехов.

Яша Зайцев краснел, в смущении теребил полы своей

спецовки.

Чардынцев притянул Якова за плечи и по-русски

трижды поцеловал его.

— Поздравляю тебя с большой и счастливой жизнью!

Потом Зайцеву стали вручать подарки. Наташа

подарила книгу «Чайка», Шура «Повесть о настоящем

человеке» с надписью: «Дорогому комсоргу в день его

двадцатилетия от Никиты и Шуры». Гульнур бережно поднесла

ему снежной белизны сорочку в целлофановой обертке.

— От имени всех девчат... носи на здоровье!

— Рубашка счастливая. Теперь от девушек отбою не

будет! — смеясь, заметила Тоня.

Зайцев взял сорочку и, не выпуская руки Гульнур,

сжимал ее с такой силой, что она едва сдерживалась,

чтобы не скривиться от боли: минута для подобной

гримасы была крайне неподходящей.

— Полагается поцеловать юбиляра! — крикнул Глеб,

подмигнув товарищам/

— Да-да! — поддержали озорные голоса ребят.—

Поцеловать!

Гульнур, наконец, освободила онемевшую руку и, сколь-

внув по крикунам лукавым взглядом, ответила:

— Согласна... когда Якову исполнится... трижды

двадцать!

Все засмеялись.

К Зайцеву подошел дед Ипат. Он положил свою

узловатую теплую руку на крутое плечо молодого

токаря.

— Счастливый ты! Когда мне стукнуло двадцать лет,

я только стружку убирал да за водкой-селедкой для

токарей бегал.

И предложь кто-нибудь Путилову либо его

акционерной компании юбилей рабочего справить,— подумали б —

рехнулся человек.— Дед Инат достал из кармана

штангенциркуль.— На, бери. Еще на Путиловском он мне

служил.

Берег я его, в шелковом платочке держал. Бери!

Яков вдруг почувствовал, как у него защипало в

главах. Оц принял из рук деда Ипата ^штангенциркуль и

898

обнял старика, крепко прижался к его седой бороде

розовым лицом.

Они долго стояли обнявшись — старый и молодой,—

а кругом хлопали в ладоши, кричали что-то приветливое

и шутливое, шумно двигая стульями.

Когда подошел черед говорить парторгу, Тоня

поправила рукой волосы, переглянулась с Чардынцевым и,

улыбаясь, начала:

— Обычно на юбилеях не принято говорить о

недостатках, но мы отступим от этой не совсем хорошей традиции.

Вместе с подарка-ми мы вручим сегодня Якову и наш

счет. Не кажется ли тебе, дорогой юбиляр, что ты

васиделся на трех нормах? Слов нет, три нормы —

хороший показатель. Но предел ли это для Якова? Неужели

нельзя двигаться дальше?

Теперь второй вопрос. Вы знаете, какая сейчас

пародия распевается по цеху?

Соколы Якова,

низко вы летаете:

без штурма без всякого

вы план не выполняете.

Вот от чего не освободилась твоя бригада, милый

юбиляр!

Чардынцев улыбался. Он был доволен речью парторга

второго механического.

Яша Зайцев глубоко и часто дышал, словно он только

что пробежал большую и непривычно трудную дистанцию.!

Яркая кровинка комсомольского значка алела на от-'

вороте темной спецовки.

— Спасибо!.. За дружеские слова... за подарки.

Особое спасибо Антонине Сергеевне! Она нарушила