Человек идет в гору

Два раза в неделю комсомольцы ходили на занятия в аэроклуб. Изучали устройство мотора, конструкцию планера самолета, основы аэродинамики.

В этот вечер Никита долго потел у доски, вычерчивая схему сил, действующих на крыло в полете.

— Отчего получается подъемная сила? — спросил преподаватель. Никита молчал.

— Кто может объяснить?

— Я! — вызвался бригадир первой молодежной бригады Глеб Бакшанов. Он смело подошел к доске, взял из рук Никиты мелок и стал рисовать стрелы, упиравшиеся остриями в нижнюю кромку крыла.

— Вот здесь располагается зона повышенного давления воздушного потока, а сверху, по кромке обтекания крыла, — зона пониженного давления. В результате…

Голос Глеба звучал уверенно и весело.

Никита, опустив голову, пошел на свое место.

— Что ты непонятливый такой сегодня? Ведь это так просто! — шепнула Шура, беспокойно оглядев мужа.

— Винты из ума не идут, — ответил он с досадою.

Шура вздохнула. С новым заданием, действительно, получается неловкая история: в последние дни сборка возвращает им винты вот уже четвертый раз — то резьба слишком слабая, то, наоборот, гайку не навернуть.

И самое обидное, что фрезеровщики довели скорость резания до двухсот сорока метров в минуту, а они с Никитой сидят на восьми метрах. Правда, они делают трапециодальную нарезку, но разве это скорость, когда на обработку одного винта они тратят три часа?

Лиза призналась, что сама не знает, как разобраться с винтами. Никита и Шура пошли к главному технологу, но Сладковский послал их к Рубцову. Борис выслушал их и сказал, что вопрос этот серьезный и над ним нужно основательно поработать, а он — как назло! — сейчас занят разработкой поточной линии сборки комбайнов.

На лестнице технологического отдела им встретилась Маша Лаврутина.

— Куда, комсомольская бригада, путь держите? — спросила Маша. — И лица такие, будто вас на год премии лишили.

— И лишат! — ответила Шура, кусая губы.

— С винтами все маетесь?

Никита молча кивнул.

— Послушайте, комсомольская бригада, — сверкнула Маша участливым взглядом, — а не обратиться ли вам, в механический институт? Там есть большие специалисты.

В тот же день Никита и Шура пришли на кафедру технологии обработки металлов. Профессор — ему было не больше тридцати лет, и его молодое улыбчивое лицо вызвало у Шуры смутное опасение: профессор ли? — внимательно побеседовал с ними и посоветовал применять резцы с отрицательными углами.

— Они имеют повышенную стойкость, — сказал он. — И прошу вас сообщить нам результат. Нас это тоже интересует.

Никита несколько дней подбирал резец из твердого сплава. Наконец, остановившись на одном резце, он заточил его под отрицательным передним углом.

Шура стояла рядом, когда он пускал станок. Никита плотно сжал губы. Лицо расцветилось розовыми пятнами.

Он дал шпинделю шестьсот оборотов — максимально, что мог дать станок. Стружка шла ровно. Резец выдержал нагрузку.

Никита измерил диаметр детали и подсчитал: скорость резания составляла теперь шестьдесят метров в минуту.

Шура мягко отстранила Никиту и следующий винт стала точить сама. На один винт вместо трех часов теперь уходило всего двадцать пять минут. Она обернулась и вдруг, порывисто обхватив шею Никиты руками, крепко приникла к его растянутым в широкой улыбке губам.

— Горько! — крикнули сзади, и смех задребезжал слева и справа.

Никита и Шура смущенно отстранились друг от друга.

— Послухайте, сизые голубки, — сказал Добрывечер, подходя к молодоженам вместе с Лизой. Глаза его смеялись, но лицо оставалось серьезным. — Сборка опять вернула ваши винты. Ни к черту они не годятся!

Радость Никиты и Шуры как рукой смахнуло. Они растерянно глядели то на Добрывечера, то на Лизу.

— А мы тут… новый резец применили… — проговорила Шура и не отрываясь глядела в глаза Лизы, будто ища у ней поддержки. — И вот вместо трех винтов мы теперь можем дать восемнадцать винтов в смену.

Лиза быстро взяла из рук Шуры выточенный винт.

— Замечательно! — воскликнула она и вскинула зоркие глаза на Добрывечера. — Надо распространить их опыт, Иван Григорьевич.

— Какое там! — досадливо махнул рукой Добрывечер, отходя с ней в сторону. — Я сегодня дам команду вывесить их винты, как образчик работы бракоделов.

— Ты этого не сделаешь! — сказала Лиза, строго сдвигая брови.

— Сделаю. Мне надоело получать карты брака со сборки.

Днем секретарь Добрывечера вывесила на стене возле станков Никиты и Шуры фанерный щиток с закрепленными на нем проволокой винтами.

Над деталями чернела надпись: «Брак».

К Добрывечеру прибежала Лиза, потребовала немедленно снять эту дощечку. Он отрицательно покачал головой.

— Ты… — вскричала Лиза. — Ты не умеешь работать с людьми! Ты не разбираешься — брак этот от нежелания работать хорошо или от неумения.

— Не все ли равно? — поднял брови Добрывечер. — Брак есть брак.

— Ты сухарь, канцелярская закорючка! — бросила она и вышла, хлопнув дверью. Ее лицо пылало, в висках больно стучала кровь.

«Что с ним? — думала она со страхом. — Ведь он не таким был до женитьбы. Неужели я ошиблась, не разглядела в нем эту… эту…» Так и не найдя нужного определения, она подошла к Стрелковым.