Человек идет в гору

Николай Петрович вспомнил встречу с этим американцем во время своей заграничной командировки лет за пять до Отечественной войны…

Брэдли в сером, наглаженном костюме учтиво склонил крупную лобастую голову на короткой сильной шее. Под редкими, гладко зачесанными назад волосами желтела лысина.

— Мистер Бакшанов? — протягивая руку, обратился он к Николаю Петровичу с приветливым полувопросом.

Бакшанов пожал ему руку и в свою очередь удивленно произнес:

— Вам известна моя фамилия? Очень лестно.

— Я читаю русские технические журналы, мистер Бакшанов. А вы в России далеко не последний человек, а?

Он весело подмигнул и громко расхохотался. Потом, резко обрывая смех и оставив на лице «дипломатическую улыбку», пригласил Бакшанова в свой «линкольн».

Когда они подъезжали к заводу, Николай Петрович увидел большую толпу мрачных людей возле главных ворот.

— Летчики… — усмехнулся Брэдли.

— Что они здесь делают? — спросил Николай Петрович.

— Сегодня утром разбился летчик-испытатель Кирби… Он испытывал машину конструктора Смита. При выводе из пикирования оторвало крыло. Чертовски жаль машину!

— Что же, эти летчики пришли отдать последний долг товарищу?

Брэдли снисходительно улыбнулся непонятливости Бакшанова:

— Они пришли проситься на его место.

Несколько дней Брэдли водил Николая Петровича по большим, просторным цехам завода, не давая ему возможности останавливаться у голых самолетных скелетов, постепенно обраставших деталями. Он всячески старался отвлечь или хотя бы рассеять внимание русского инженера.

— Вы, вероятно, очень богаты, мистер Бакшанов? Получить высшее образование и развернуть конструкторскую работу по карману только богатому человеку.

— Вы ошиблись. Мой отец — простой слесарь. И я был слесарем, работал и учился в рабфаке. Потом окончил институт.

Рабочие, узнав, что Брэдли ходит с русским инженером, собирались небольшими группами, оживленно о чем-то переговаривались, потом, завидя мастера, рассыпались по своим местам.

— Как вы находите наш Нью-Йорк, мистер Бакшанов? — спросил Брэдли.

— Когда я подъезжал на пароходе, меня поразила гигантская панорама города, огромные небоскребы. А походил по улицам — разочаровался. Темно, душно… Давят эти коробки на человека, делают его маленьким, пришибленным.

— Так все в жизни. Издали красиво, а приблизишься — пустота. Жизнь — мираж, мистер Бакшанов.

— Ну, это уж совсем не в стиле американской деловитости, — усмехнулся Николай Петрович.

Над пролетом проплыл мотор. Крановщик высунулся из своей кабины, с интересом разглядывая Бакшанова.

— Раскинемте карты будущего, мистер Бакшанов. Говорят, вы хотите догнать Америку?

— Да, мы догоняем Америку… разумеется, в смысле повышения технического уровня.

Брэдли отозвался коротким хохотком, будто его щекотали.

— Догоняете… ха-ха… Простите, я сегодня в хорошем настроении… ха-ха…

Он вдруг стал серьезным. Бакшанов уже привык к этим его неожиданным переходам.

— Хотите, мистер Бакшанов, я скажу вам откровенно? Только не обижайтесь… Вы, русские, большие фантазеры. Вот вы покупаете у нас эту машину — последнее слово американской техники. И что же? Привезете ее домой и попробуете сделать такую же игрушку сами, а? Пока вы будете пробовать, мистер Бакшанов, Америка уйдет вперед еще на десять лет!

Бакшанова возмутил самоуверенный тон Брэдли, но он сдержался и, сузив глаза, ответил:

— У нас есть поговорка: цыплят по осени считают.

— Америку догнать невозможно! Кто догонит нас? Беззубая старуха Англия, буйно помешанная Германия или эта молодящаяся старая дева Франция?

— Революционная Франция дала миру воздушный шар.

— Это было давно. В том-то и дело, что эти народы одряхлели.

— А другие народы еще отроки, хотите вы сказать?

— Вы угадали. Зрелости из молодых народов достигла одна Америка.

— Ну, а старость… станет когда-нибудь уделом Америки тоже? Как же увязать это с вашими словами, что Америку догнать невозможно? Не то, мистер Брэдли, не то! В ваших словах очень много пренебрежения к другим народам. Американский народ — умный народ, и я не поверю, чтобы он разделял ваше мнение…

«Самовлюбленный жирный индюк!» — с ненавистью подумал Бакшанов и приступил к осмотру машины, давая понять, что не намерен продолжать разговор.

Брэдли все время вертелся возле самолета. В ту самую минуту, когда его отозвал зачем-то начальник сборочного цеха, какой-то пожилой рабочий молча сунул что-то Бакшанову в карман и быстро отошел прочь.

Николай Петрович не показал виду, что он все это заметил. Вечером в гостинице он прочитал записку: