— Снять — дело нехитрое! Коню вожжа под ногу попадет — сразу увидишь, а коли такое случится с человеком — разглядеть мудреней.
— Ничего не пойму! — с досадой подергивала плечом Наташа.
— То-то и оно, что и сам я не пойму, хоть и вместе с ним позор делю. Добрывечер — инженер с большим понятием дела, а вишь ты — захромал, светлый месяц! — сокрушенно вздыхал Петр Ипатьевич и, закусив седой ус, задумывался…
Наташа больше не мешала: может ему удастся найти, на чем споткнулся Добрывечер.
Раз в неделю Петр Ипатьевич приносил заводскую газету «Комбайностроитель».
Наташа с какой-то неутолимой жаждой прочитывала все до последней строчки.
Завод привлекал ее своей могучей, интересной, полной кипучих человеческих страстей жизнью.
Она хорошо знала многих начальников, инженеров, передовых стахановцев, хотя никогда и не видела их, радовалась досрочному выполнению плана и огорчалась неудачам в том или ином цехе. Теперь, после сдачи всех экзаменов, Наташа твердо решила пойти на завод.
В школьном зале духовой оркестр играл старинный русский вальс. Нежная, ласкающая душу мелодия его вначале была исполнена светлой печали, в которой высоко-высоко, как птица в небе, сверкала мечта; потом все быстрее и явственней мечта приближалась, мелодия крепчала, ширилась и, наконец, выливалась в метельный, искристый, неудержимый вихрь, отвечая настроению Наташи.
Было и печально от того, что окончилось детство, и вместе с тем невыразимо отрадно: завтра начнется новая страница жизни.
Родители степенно-торжественно сидели на первых скамейках, беседуя об отвлеченных вещах. Но каждый отыскивал глазами среди шумных стаек выпускниц свою, самую, казалось, взволнованную и счастливую.
И словно бы не от электрических ламп, щедро зажженных в честь праздника, а от этих девочек в коричневых платьях с белыми воротничками и фартуками струился яркий свет.
На лицах учителей не было прежней строгости. Они тоже волновались и глядели на непоседливых шустрых выпускниц улыбчивыми глазами мастеров, закончивших большую работу, словно говоря: «Ну, вот вы и выросли. А мы сделали свое дело. Простите, если иногда кое-кому от нас доставалось».
Раздался звонок. Он звучал теперь певуче и трогательно, как прощание. Девочки примостились около родителей: гостей было много. Наташа тесно прижалась к Марфе Ивановне, взяла ее теплую, чуть шершавую руку.
Наконец поднялся занавес.
У стола президиума стояла дородная женщина с седым полукругом по-молодому непокорно вьющихся волос.
— Это наш директор — Антонина Михайловна, — шепнула Наташа, хотя Марфа Ивановна ее уже знала.
— Дорогие друзья! — начала Антонина Михайловна. — Сегодня большой праздник. Сто юных советских граждан оканчивают школу. Родина наша богата учеными, мастерами, умельцами, и все же каждый новый грамотный человек вызывает в ней материнскую гордость: такова уж она, родина наша — неутолимая к знанию, к добру, к счастью!
Зал громыхнул аплодисментами.
— Девочки, дорогие мои десятиклассницы! — продолжала Антонина Михайловна. — Окиньте взглядом десять минувших лет — десять прекрасных лет вашей жизни. Это была яркая, большая, незабываемая жизнь! Но школа — начало пути. Впереди — главное. Настоящий советский человек, сколько бы ни было им пройдено, сколько лет, полных труда и успехов, не оставалось бы за его плечами, всегда считает, что главное, на что он способен, еще не сделано, главное — впереди.
— Правильно! — громко сказал вдруг Петр Ипатьевич. — В самую точку!
Вспыхнувший было в зале смех потонул в новой волне рукоплесканий.
— Кто знает, какие свершенья ожидают каждую из вас!
Ведь за такой же партой сидела Зоя, записывая слова Чехова, что в человеке должно быть все красивым; за такой же партой сидели Саша Покрышкин и Ваня Кожедуб — русоголовые мальчишки, которых Родина высоко подняла к солнцу.
— Складно говорит женщина! — восторженно обернулся к жене Петр Ипатьевич. — Прикомандировать бы ее к нам в цех агитатором — программу вытягивать, светлый месяц!
Наташа много раз слышала директора школы — Антонина Михайловна преподавала историю СССР, но сейчас она жадно ловила душой каждое слово.
«Всегда считай, что главное, на что ты способен, еще не сделано, главное — впереди!» — безмолвно повторяла Наташа.
И виделся ей бесконечный, широкий, как Волга, путь. Рядом с ней идут все девочки из десятого «Б». Вдруг налетает неистовой силы ветер, черные тучи закрывают небо, густо сеют мрак и колючий снег. Вот уже неистовствует, ненавидяще воет ледяная метелица, душит стужей, валит ветром, слепит наледью на отяжелевших ресницах… Страшно! Но девочки крепко взялись за руки и твердо идут вперед. Их учили в школе, что самые свирепые бури — преходящи, а жизнь бессмертна. В их глазах стоит милый образ Родины, шедший целых четыре года сквозь свирепый ураган войны с гордо поднятой головой. И они бесстрашно идут вперед, сердцем угадывая близость солнца…