Читаем Человек идет в гору полностью

— Снять — дело нехитрое! Коню вожжа под ногу попадет — сразу увидишь, а коли такое случится с человеком — разглядеть мудреней.

— Ничего не пойму! — с досадой подергивала плечом Наташа.

— То-то и оно, что и сам я не пойму, хоть и вместе с ним позор делю. Добрывечер — инженер с большим понятием дела, а вишь ты — захромал, светлый месяц! — сокрушенно вздыхал Петр Ипатьевич и, закусив седой ус, задумывался…

Наташа больше не мешала: может ему удастся найти, на чем споткнулся Добрывечер.

Раз в неделю Петр Ипатьевич приносил заводскую газету «Комбайностроитель».

Наташа с какой-то неутолимой жаждой прочитывала все до последней строчки.

Завод привлекал ее своей могучей, интересной, полной кипучих человеческих страстей жизнью.

Она хорошо знала многих начальников, инженеров, передовых стахановцев, хотя никогда и не видела их, радовалась досрочному выполнению плана и огорчалась неудачам в том или ином цехе. Теперь, после сдачи всех экзаменов, Наташа твердо решила пойти на завод.


В школьном зале духовой оркестр играл старинный русский вальс. Нежная, ласкающая душу мелодия его вначале была исполнена светлой печали, в которой высоко-высоко, как птица в небе, сверкала мечта; потом все быстрее и явственней мечта приближалась, мелодия крепчала, ширилась и, наконец, выливалась в метельный, искристый, неудержимый вихрь, отвечая настроению Наташи.

Было и печально от того, что окончилось детство, и вместе с тем невыразимо отрадно: завтра начнется новая страница жизни.

Родители степенно-торжественно сидели на первых скамейках, беседуя об отвлеченных вещах. Но каждый отыскивал глазами среди шумных стаек выпускниц свою, самую, казалось, взволнованную и счастливую.

И словно бы не от электрических ламп, щедро зажженных в честь праздника, а от этих девочек в коричневых платьях с белыми воротничками и фартуками струился яркий свет.

На лицах учителей не было прежней строгости. Они тоже волновались и глядели на непоседливых шустрых выпускниц улыбчивыми глазами мастеров, закончивших большую работу, словно говоря: «Ну, вот вы и выросли. А мы сделали свое дело. Простите, если иногда кое-кому от нас доставалось».

Раздался звонок. Он звучал теперь певуче и трогательно, как прощание. Девочки примостились около родителей: гостей было много. Наташа тесно прижалась к Марфе Ивановне, взяла ее теплую, чуть шершавую руку.

Наконец поднялся занавес.

У стола президиума стояла дородная женщина с седым полукругом по-молодому непокорно вьющихся волос.

— Это наш директор — Антонина Михайловна, — шепнула Наташа, хотя Марфа Ивановна ее уже знала.

— Дорогие друзья! — начала Антонина Михайловна. — Сегодня большой праздник. Сто юных советских граждан оканчивают школу. Родина наша богата учеными, мастерами, умельцами, и все же каждый новый грамотный человек вызывает в ней материнскую гордость: такова уж она, родина наша — неутолимая к знанию, к добру, к счастью!

Зал громыхнул аплодисментами.

— Девочки, дорогие мои десятиклассницы! — продолжала Антонина Михайловна. — Окиньте взглядом десять минувших лет — десять прекрасных лет вашей жизни. Это была яркая, большая, незабываемая жизнь! Но школа — начало пути. Впереди — главное. Настоящий советский человек, сколько бы ни было им пройдено, сколько лет, полных труда и успехов, не оставалось бы за его плечами, всегда считает, что главное, на что он способен, еще не сделано, главное — впереди.

— Правильно! — громко сказал вдруг Петр Ипатьевич. — В самую точку!

Вспыхнувший было в зале смех потонул в новой волне рукоплесканий.

— Кто знает, какие свершенья ожидают каждую из вас!

Ведь за такой же партой сидела Зоя, записывая слова Чехова, что в человеке должно быть все красивым; за такой же партой сидели Саша Покрышкин и Ваня Кожедуб — русоголовые мальчишки, которых Родина высоко подняла к солнцу.

— Складно говорит женщина! — восторженно обернулся к жене Петр Ипатьевич. — Прикомандировать бы ее к нам в цех агитатором — программу вытягивать, светлый месяц!

Наташа много раз слышала директора школы — Антонина Михайловна преподавала историю СССР, но сейчас она жадно ловила душой каждое слово.

«Всегда считай, что главное, на что ты способен, еще не сделано, главное — впереди!» — безмолвно повторяла Наташа.

И виделся ей бесконечный, широкий, как Волга, путь. Рядом с ней идут все девочки из десятого «Б». Вдруг налетает неистовой силы ветер, черные тучи закрывают небо, густо сеют мрак и колючий снег. Вот уже неистовствует, ненавидяще воет ледяная метелица, душит стужей, валит ветром, слепит наледью на отяжелевших ресницах… Страшно! Но девочки крепко взялись за руки и твердо идут вперед. Их учили в школе, что самые свирепые бури — преходящи, а жизнь бессмертна. В их глазах стоит милый образ Родины, шедший целых четыре года сквозь свирепый ураган войны с гордо поднятой головой. И они бесстрашно идут вперед, сердцем угадывая близость солнца…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Лекарь Черной души (СИ)
Лекарь Черной души (СИ)

Проснулась я от звука шагов поблизости. Шаги троих человек. Открылась дверь в соседнюю камеру. Я услышала какие-то разговоры, прислушиваться не стала, незачем. Место, где меня держали, насквозь было пропитано запахом сырости, табака и грязи. Трудно ожидать, чего-то другого от тюрьмы. Камера, конечно не очень, но жить можно. - А здесь кто? - послышался голос, за дверью моего пристанища. - Не стоит заходить туда, там оборотень, недавно он набросился на одного из стражников у ворот столицы! - сказал другой. И ничего я на него не набрасывалась, просто пообещала, что если он меня не пропустит, я скормлю его язык волкам. А без языка, это был бы идеальный мужчина. Между тем, дверь моей камеры с грохотом отворилась, и вошли двое. Незваных гостей я встречала в лежачем положении, нет нужды вскакивать, перед каждым встречным мужиком.

Анна Лебедева

Проза / Современная проза