Человек из дома напротив

Николай Игнатьевич поднял глаза на девочку. Та невозмутимо смотрела сверху.

– Испугалась?

Аня покачала головой и улыбнулась:

– Весело было! А видели, как он на шенкелях сработал? – Она наклонилась и похлопала коня по шее. – Дурак-дурак, а умный!

Девочкина жизнь после переезда в Зеленоград стала проста и безмятежна. Ольга Степановна любила ее беззаветно. Константин Романович по-прежнему говорил с ней мало и, видимо, терпел ее общество только из-за жены, но Аня обустроила себе уголок за шкафом и приучилась не попадаться ему на глаза.

Однажды она спросила, отчего на деньги, вырученные от продажи московской квартиры, Мельниковы приобрели такой малюсенький домишко. Ольга Степановна смущенно улыбнулась и ушла от ответа, сказав только, что часть суммы лежит в банке, и пусть девочка не беспокоится об этом, все достанется ей. Аня удивленно посмотрела на тетю Олю, поцеловала ее в лоб и убежала на конюшню, не сделав уроки.

За неделю до ее дня рождения Ольга Степановна с таинственным видом зашла в комнату и сказала, что сегодня школа отменяется – они едут в Москву. Она привезла девочку в магазин на Беговой. Когда заинтригованная Аня оказалась внутри и увидела амуницию для верховой езды, она восхищенно ахнула.

– Выбирай все, что требуется, не вздумай экономить, – строго сказала Ольга Степановна. – И обязательно купи эти ваши специальные штанишки.

Два часа спустя они возвращались к метро, груженные пакетами. Бриджи, куртки, шлем, удобнейшие краги, легчайшие ботинки и кожаные сапоги, обхватывающие голень. И перчатки! Перчатки с пальцами и без пальцев, плотно сидящие на руке.

– Ты не проголодалась, дружочек? – спросила Ольга Степановна. – Можем зайти в кафе, неподалеку есть отличная…

Повисла пауза. Аня обернулась к ней, не понимая, отчего тетя замолчала.

Ольга Степановна смотрела на низкорослую полную женщину, идущую им навстречу.

«Это же тетя Лера», – успела подумать девочка.

А сказать ничего не успела.

– Ах ты, тварь! – выдохнула кроткая Ольга Степановна, в жизни не произнесшая бранного слова.

А затем кроткая Ольга Степановна аккуратно поставила на тротуар пакеты и обрушилась на тетю Леру. Кроткая Ольга Степановна лупила ее своими большими ладонями по щекам и драла за волосы; она вытряхнула из пакета ботинки и отходила тетю Леру пустой коробкой; она подобрала пивную банку и проштамповывала тете Лере лоб, пока банка не смялась; и все это время она выла, как медведица.

– Ребенка моего… в прию-у-ут! – хрипло и страшно завывала Ольга Степановна. – Чужой человек я ей?! Гадина ты бессердечная! Стервятина грязная!

Тетя Лера визжала и пыталась увернуться. Кроткая Ольга Степановна навалилась на нее и погребла под собой.

– Ни слова! Ни словечка не сказала! Бросила детку!.. У, шваль!

Мельникова попыталась укусить ее за ухо. Жертва забилась, как придавленная рыба, и пронзительно заверещала.

– Тетя Оля! – Девочка вцепилась в ее руку и потащила на себя. – Отпусти ее!

– Гнида!

– Ну ее к черту!

– Шакалиха!

– Олечка! Ну, пожалуйста! Нас Костя ждет!

Услышав имя мужа, Ольга Степановна выпустила шакалиху и встала. Тяжело дыша и отпыхиваясь, она упаковала ботинки в изорванную коробку.

– Тебя в тюрьму упекут! – всхлипнула тетя Лера, сидя на асфальте и по-прежнему закрывая голову.

Ольга Степановна наклонилась и подняла мятую пивную банку.

– А-а-а! В полицию звоните! – взвизгнула та.

Ольга Степановна опустила банку в пакет.

– Мусорить не будем, – сказала она девочке. – Тут и без этого всякой дряни хватает.

2

Мельникова умерла два года спустя. Деньги, отложенные на лечение, не помогли: болезнь напала как завоеватель, не желавший ни дани, ни повиновения, – только гибели осажденного города.

Возвратившись с похорон, Аня вытряхнула книжки из школьного рюкзака и огляделась.

Что взять с собой? Она не спала больше суток, мысли ворочались в голове тяжело, мучительно. Что-то памятное, что можно всегда держать при себе, чтобы не отобрали в детдоме. Может быть, крестик? У Ольги Степановны хранился в шкатулке простенький, серебряный, кажется, еще детский…

Да, крестик – это хорошая идея, подумала Аня, вряд ли дядя Костя запретит брать его.

Наконец-то он освободится от нее. Столько времени терпел, бедный.

Она не испытывала к этому странному человеку ни ненависти, ни обиды. Мельников не звал ее в свой дом.

У нее мелькнула мысль о побеге. Аня взвесила плюсы и минусы бродячей жизни, покачала головой. Путь ей только в детдом. Зато в этот раз она подготовлена лучше. В этот раз все пройдет легче.

Вот только крестик…

Девочка подошла к соседней комнате. Дверь была закрыта, Мельников с кем-то разговаривал по телефону. Она дождалась, пока станет тихо, и постучалась.

Константин Романович сидел за письменным столом, глядя в окно.

– Анечка, это ты, – рассеянно сказал он, – я как раз хотел… Ты присядь…

– Ничего страшного, дядя Костя, – сказала Аня. – Я все понимаю.

– Звонила твоя двоюродная сестра, Ира. – Он обернулся к девочке. – Предлагает тебе переехать к ней. Она чувствует свою вину за то, что случилось после смерти твоего папы, и хочет помочь.