Человек из красного дерева

Попрощались, Дуняшка убежала. Несостоявшийся убийца вздохнул, почесал башку. Во рту образовался гадкий привкус неудачи. Ничего, подумал, с первого раза не вышло – выйдет со второго.

Она – моё изделие, её жизнь принадлежит мне. Она враг деревянного народа; если враг не сдаётся, его уничтожают.

14

Обратно ехал вечером, никуда не спешил.

Думал про себя, что я – глупец. Одной женщине признался в любви, потом сразу же пошёл убивать другую. Конечно, это невозможно. Два таких события никогда не происходят подряд, одно за другим.

Тут тебя, Антипка-плотник, подвёл твой глазомер, тут ты ошибся в расчётах, да и в женщинах тоже ошибся.

Я убью её потом. Если в тайном мире решено, что я её разрушу, – значит, это произойдёт в любом случае. Вернусь через три дня. Не получится через три дня – буду возвращаться снова и снова.

А тайный мир – конечно, он на моей стороне, всецело. Иначе бы я не получил от Геры Ворошиловой запись тайной молитвы. Совпадений и чудес не бывает, каждое совпадение – результат взвешенного решения, принятого в других мирах.

Есть сила – она ведёт меня, покровительствует мне.

Позвонил Читарю – тот ответил почти здоровым голосом.

– Я в порядке. Будешь в городе – купи зарядку для моего телефона, прежнюю я куда-то сунул, не могу найти.

Эх, подумал я, удивителен человек: одной ногой на том свете – а всё ему зарядка для телефона нужна; кому звонить собрался? Апостолу Петру? Предупредить, чтоб ждал, не запирал двери?

Единственный салон связи, работавший допоздна, находился в здании автовокзала. Не было уже тут пассажиров, не работала билетная касса, только в углу спал, уронив на руки кудлатую голову, подвыпивший гражданин, да возила шваброй по полу хмурая уборщица. Салон, к счастью, оказался открыт, я купил сразу два зарядных шнура: если брат потерял один, то потеряет и второй, тогда и третий пригодится.

Когда шёл обратно – увидел, как уборщица тычет верхним концом швабры в подвыпившего, понуждая его уйти. Подвыпивший отбивался одной рукой и возражал бессвязно и жалобно. Уборщица наседала: ишь, пригрелся, давай иди отсюдова, а не то полицию вызову.

Я остановился, узнал Твердоклинова, подошёл.

– Ты чего тут? – спросил.

Он поднял мутные глаза.

– О, – простонал, – ещё один демон!

Судя по опухшей физиономии, запой продолжался дня три, если не больше.

– Твой дружок? – осведомилась уборщица.

Я кивнул.

– А раз твой, так забирай его.

– Конечно, – сказал я, – не бросать же его тут. – Толкнул Твердоклинова в плечо. – Идти можешь?

– Уйди, – грустно попросил Твердоклинов, – кишки выпущу.

– Поедем домой. Поедем, у меня машина.

Он тяжко выдохнул и понемногу восстал, опираясь на моё предплечье.

– И не вздумай мне тут обоссаться, – предупредила уборщица, перехватывая швабру удобнее.

– Заглохни, ведьма, – прохрипел Твердоклинов, – я тебя насквозь вижу.

На воздухе ему полегчало, он самостоятельно добрёл до машины и рухнул на сиденье.

– Дура баба, – сказал он, вытирая запястьем пахнущие водкой слюни. – Чудом смерти избегнула. Хорошо, что я добрый. К людям с теплом и лаской, круглосуточно. Только демонов ненавижу. Ну, ты знаешь. Твердоклинов – он такой, человеколюбивый. Будешь?

И вытащил из внутреннего кармана стеклянную флягу, пустую на три четверти.

– Не буду, – сказал я.

– Ну и я тогда не буду. Я что, колдырь, в одну харю бухать? Я на всё способен. Могу горло перерезать. Но пить в одиночку – это исключено. На́, гляди, что у меня есть.

Из того же кармана потянул нечто длинное. В полумраке сверкнуло лезвие охотничьего ножа.

– На́, – повторил, – можешь посмотреть. Тебе, как демону, будет интересно. От бати остался. Он тоже демонов не любил, но терпел их. А я не такой, как батя, я терпеть не буду, я уничтожать их буду, как класс.

– Убери, – попросил я, – поранишь меня ещё.

– Нихера, – плотоядно сказал Твердоклинов, – тебя пока не трону. Пощажу. Начну с неё. Потом – тот ёбарь, он у меня вторым номером идёт. А дальше там видно будет. Список длинный. Но и нож тоже длинный! – Он нехорошо засмеялся. – А руки ещё длиннее, ну, ты знаешь. Руки Коли Твердоклинова дотянутся до каждой чёрной гниды. А всё почему? А потому что руки – не главное. Глаз нужен, особый, и нюх, как у собаки. Я давно знал, что она – демон, но всё сомневался, дебил, а не надо было сомневаться, надо было её сразу задушить, при первых же, сука, признаках, и тогда бы ничего не было. Сам виноват, хули. Теперь деваться некуда, только радикальные меры. Ты, главное, никому не говори.

– Само собой, – заверил я. – Дай-ка посмотрю, что за нож.

– Хер тебе, – ответил Твердоклинов. – Священный клинок, никому нельзя прикасаться. И сегодня он будет омыт кровью, отвечаю. Коля Твердоклинов со своего пути не свернёт. Он каждого насквозь видит. Если, допустим, ты демон, так я твою тухлую сущность наблюдаю до самого донышка. И когда вижу демона – у меня холодок по спине идёт, прямо от шеи до жопы, охотничий инстинкт. И ни одна блядина не встанет на моём пути. Давай, вези меня домой к жене, ты знаешь, где это.