Человек из красного дерева

Они и сейчас лежат, разлагаясь медленно, источая дух мертвечины. Они спрятаны с глаз. Пассажиры сверхскоростных “Сапсанов” и “Ласточек”, глядя в окна, их не видят, не замечают. Уже изобретены химические составы, нейтрализующие действие креозота и отбивающие едкий запах, но почему-то эти составы не пользуются спросом; люди не спешат строить жилища из отравленного дерева. Куда его девать – до сих пор никто не знает.

10

Ехали всю ночь и всё утро. На первой же автозаправке Евдокия попросила купить ей расчёску, замерла возле стойки с цветными журналами, выбрала “Космополитен” и потом, уже в машине, долго листала остро пахнущие страницы, придирчиво рассматривала себя в зеркальце, бесконечно расчёсывала волосы, хмурясь недовольно и сосредоточенно.

– Читать умеешь? – спросил я.

– Не знаю, – ответила Евдокия, – буквицы вроде знакомые.

Читарь вздрогнул.

– Буквицы? – спросил он. – Ты сказала – “буквицы”?

– Да, – ответила Евдокия. – Вот тут написано, – она произнесла по слогам, – по…ма… да. А вот тут – тушь… для… рес… ниц. Я хочу, чтоб вы мне это купили. И ещё духи. И туфли.

– Приедем в Москву, сама купишь.

Москва, наконец, восстала прямо по курсу – сначала огромный купол смога, затем – лабиринт железобетонных эстакад, где сам чёрт не разберётся, и далее – бесконечные громады домов, гранит, асфальт, заторы на дорогах, бегущие по всем направлениям люди, разлитая всюду лихорадка возбуждения, спешки, зависти, неудовольствия, гордыни.

Я был здесь год назад, когда заказывал доставку бруса из красного дерева. Приезжал тогда на поезде, по городу передвигался на метро. Никаких воспоминаний о том вояже не осталось, только ощущение неуверенности, собственной второсортности; столичные люди, разряженные в цветные дорогие одежды, безошибочно определяли во мне чужака, провинциала, глядели презрительно.

Сейчас, сидя за рулём, понимал, что на автомобиле по столице ездить совершенно бессмысленно. Железное стадо угрюмо громыхало, пешеходы легко обгоняли его. Водители, привыкшие ко всему, хладнокровно рассматривали картинки на своих смартфонах, слушали музыку, жевали бутерброды.

Только через час мы отыскали, что хотели: салон сотовой связи. Там Читарь купил телефон и сим-карту.

– Предупредим его.

– А как? – спросил я. – Он не ответит на звонок с незнакомого номера.

– Пошлём сообщение. “Это мой новый номер, жди, скоро будем, нас трое, все деревянные. Твой брат Читарь”.

– Отлично, – сказал я. – Очень информативно. Особенно для полиции. Если они будут серьёзно нас искать – они и до Москвы доберутся. Лучше ничего не пиши. Приедем незваными гостями. Если его не будет дома – подождём.

Дом отыскали только через два часа. Я не устал, разумеется, – но крутить руль и однообразно давить педали очень надоело; за это время я бы собрал дверь или кровать. Хорошо, что я рождён плотником, а не придатком к бездушному железному механизму, пожирающему бензин.

Направились к дому, огромному, семнадцати этажей, красивому, похожему на кондитерское изделие и, по-видимому, очень дорогому: на стоянке у входа сверкали полированными боками сплошь джипы премиальных марок. Вход, обложенный мрамором, свысока контролировали видеокамеры, аж целых три. Я обратил на них внимание скорее по привычке, и тут же грустно усмехнулся про себя: гляди, Антипка, ты понемногу становишься профессиональным злодеем: уже и навыки соответствующие поимел, уже сутулишься, уже жалеешь, что нет на башке кепчонки, чтоб поглубже на лоб надвинуть; ищут тебя, ай, ищут! – вот-вот найдут!

Читарь хромал, опирался на палку. Евдокия оглядывалась с любопытством и даже, как мне показалось, с восторгом.

Конечно, мы – посреди этого буржуазного, идеально чистого двора – выглядели пришельцами из другого мира, деревенщиной.

Внутри, в холле, сидел седой охранник в белой рубахе и галстуке, с волевым и значительным лицом, похожий на полковника в отставке.

– Мы в квартиру номер восемьдесят, – сказал Читарь, улыбаясь ласково и широко. – Там проживает Отщепенец Иван Иванович.

– Вас ожидают? – спросил охранник.

– Нет.

Он взял трубку, набрал номер.

– Как вас представить?

– Родня из деревни. Мы его братья, а девочка, – Читарь кивнул на Евдокию, – племянница.

Охранник выслушал из трубки ответ.

– Он спрашивает, что за родня, как фамилии?

Читарь улыбнулся ещё шире.

– Фамилия наша – Издолбленные. – И повторил по слогам. – Из-дол-блен-ные.

– Издолбленные, – повторил охранник в трубку.

Мы поднялись на лифте, скоростном, бесшумном, вкусно пахнущем пластмассой, и позвонили в дверь квартиры номер восемьдесят, и Щепа нам открыл.

Он был одет в длиннополый, наспех наброшенный банный халат. Глядел на нас с ненавистью.

Здесь, на своей территории, на пороге изумительно прекрасного жилья, он казался слабее и даже как будто ниже ростом; мы застигли его врасплох, смотреть на него – раздражённого, лохматого, с едва прикрытыми чреслами – было жалко.

– Предупредить не могли?

– Не могли, – резко ответил я, готовый к хамству и злобе. – Мы войдём?

Он отошёл в сторону, мы вошли в квартиру.