Человек из красного дерева

– Нет, – твёрдо ответил Щепа. – Не надо мне вашей дружбы, господин Можайский. Не хочу быть как вы. Не хочу прятаться. Хочу жить красиво, как человек. Наслаждаться, понимаете? Спать с женщинами. Гонять на машине. Танцевать хочу. А вы все – скучные, унылые. Забились по щелям, как мыши, громко пёрднуть – и то боитесь. Если хотите знать, я среди вас – единственный настоящий человек. Я налоги плачу. Я вообще – блогер! У меня две тыщи подписчиков. У меня даже загранпаспорт есть, я в Таиланде отдыхаю. И вам всем советую – будьте как я. Не общайтесь меж собой – вы заражаете друг друга страхом, это вам любой психолог скажет! Вы – токсичные! Понимаете? И я не с вами, нет! Не с вами!

Никола Можайский выслушал внимательно, и даже показал большой палец.

– Сильно прозвучало, – сказал он. – Однако, братец, у тебя есть долг перед родственниками, от этого долга тебя никто не освобождал. И я – тот, кто с тебя этот долг потребует. Мне нравится, что ты такой борзый, и квартира тоже ничего, просторная. Пока мы наше дело не сделаем, мы у тебя тут посидим. Добро?

– Это нежелательно, – сказал я. – Менты знают про этот адрес.

– Да, – вскинулся Щепа, – это точно, ещё как знают! Недавно были, про него расспрашивали! – Он ткнул в меня пальцем.

– Насчёт ментов не беспокойтесь, – ответил Никола Можайский. – Теперь слушайте внимательно. Сейчас главный для нас человек – это дочь Ворошилова. Её отец всё про нас знал, он был на нашей стороне. Дочь тоже теперь всё про нас знает, и она тоже должна быть на нашей стороне.

– Она сдала нас, – возразил я.

– Это ничего, – ответил Никола. – Бог прощает, и мы ей простим. Она продолжит дело своего отца, она будет нам помогать. Это её крестный путь.

– Очень рискованно, – осторожно сказал Читарь. – Молодая девчонка, ветер в голове. И она считает нас виновниками смерти отца. К ней нельзя приближаться. Сделаем так, как делали всегда. Спрячемся года на три, пока всё не уляжется. Время – наш союзник.

Щепа расхохотался и зааплодировал.

– Вот! – нервно выкрикнул он. – Вот ваша стратегия! Спрятаться, ждать, бояться! Играть в засекреченных шпионов!

– Не кричи, – сказал я. – Какой пример девочке подаёшь?

Евдокия посмотрела на меня с удивлением.

– Ничего, – спокойно сказала она, – мне интересно.

– Евдокия пусть послушает, – мягко произнёс Никола Можайский и повернулся к ней. – Ты понимаешь, кто я такой?

– Конечно, – ответила Евдокия. – Ты тут главный.

– Я, – сказал Никола, – деревянный резной образ святого Николая, архиепископа Мир Ликийских. Мой дом в Никольском соборе, в городе Можайске. – Никола развёл руками. – И да, я тут главный. У меня есть одна проблема: к утру я должен вернуться домой, в храм. Поэтому всё сделаем сегодня ночью. Звоните дочери Ворошилова, назначайте встречу. Если она в Москве – мы к ней сами явимся. Если нет – мы за ней машину пошлём. Скажите, что это в её интересах, что дело касается её отца.

– Это ошибка, – упрямо сказал Читарь. – Из-за неё мы себя подожгли. Из-за неё я треснул! И с её отцом тоже не всё было гладко. Я его другом не считал. Он преследовал свою выгоду. Богом заклинаю, владыко, не ходите к его дочери.

Никола Можайский нахмурился.

– Ты можешь не ходить. Разрешаю. Ты повредился, тебе надо отлежаться. Хочешь, езжай ко мне в Можайск, я тебе найду укрывище.

– Не надо мне в Можайск, – всё так же упрямо ответил Читарь. – Мне домой надо, я должен быть при своих книгах.

– Книги не пропадут, – твёрдо сказал Никола. – Верь мне, брат. Я вижу, ты пошатнулся в вере, – но это ничего, со всеми бывает. Помни, что сам Господь вложил мне в руки меч для защиты от врагов.

– Я помню, – ответил Читарь, задрожав, – но также и другое помню. Как рассекали нас топорами, как бросали в овраги! Давеча молились перед нами, кресты клали, свечи жгли… А потом те же самые, кто молился, – вышвырнули, как больных собак! И теперь нам хода нет в наши собственные дома! И мне Богом велено это всё помнить! Как я могу верить живым смертным, ежели они перестали верить в меня? Написано: кто желает укрепить дух, тот пусть удалится прочь от людей, от их суеты и страстей мелочных!

Щепа решительно встал.

– Стоп, – сказал он. – Мне это всё надоело, слушать не могу. Можно я пойду, займусь делами?

– Нельзя, – сказал Никола. – Сиди как сидел, ты ещё будешь нужен. И вообще, хватит хамить. Считаешь себя человеком – веди себя по-человечески.

Щепа пожевал губами, как будто собирался плюнуть, нервно выхватил телефон и демонстративно углубился в изучение входящих посланий.

Воцарилось молчание. Квартира была хорошо изолирована, ни звука не доносилось из внешнего мира. Тишина подействовала на меня угнетающе: за долгие годы я слишком привык к шуму токарного станка, к фабричному грохоту.

Читарь сидел рядом со мной, телефон его, недавно купленный, лежал в нагрудном кармане рубахи. Я молча потянул руку, вынул телефон – Читарь никак не препятствовал – и набрал номер.

– Алло, – отозвалась Гера.

– Доброй ночи, – сказал я. – Прости, что разбудил.

В ответ – молчание. Я ждал. Наконец, она ответила осторожно:

– Я слушаю.

– Где ты сейчас?

Она снова помедлила.

– В Москве.